Петерс Латыш

Комиссар снял телефонную трубку.

— Алло. — Мортимер вернулся?.. Нет?.. И никто не приходил в семнадцатый?» Алло. Да. Пакет из магазина на Больших бульварах?.. Можете не приносить.

Комиссар повесил трубку и пробурчал:

— Где Анна Горскина?

— Ищите.

— Иначе говоря, в номере ее нет. Но она здесь была. Она принесла этот чемодан и письмо.

Латыш поспешно разворошил пепел, так что сожженная бумажка рассыпалась в прах.

Комиссар понимал, что сейчас не время заниматься пустыми разговорами, что он на правильном пути, но малейший ложный шаг может лишить его преимущества.

Движимый силой привычки, он встал и так быстро шагнул к камину, что Петерс вздрогнул, поднял было руки для защиты, но тут же устыдился своего жеста и покраснел.

Мегрэ хотел всего-навсего пристроиться спиной к огню.

Он стоял и курил, часто попыхивая трубкой.

В номере воцарилось молчание, такое длительное и тягостное, что от него сдавали нервы.

Латыш не мог скрыть волнения, хотя и старался держаться. По примеру Мегрэ, закурившего трубку, он зажег сигару.

Комиссар принялся вышагивать взад и вперед по комнате и, опершись на маленький круглый столик с телефонным аппаратом, чуть не сломал его.

Петерс не заметил, как Мегрэ нажал на рычаг. Результат не заставил себя ждать. Звонок раздался тут же. На проводе был администратор.

— Алло! Звонили?

— Алло!.. Да! Что вы говорите?

— Алло!.. Это администрация отеля.

Мегрэ остался невозмутимым.

— Алло… Да… Мортимер?.. Благодарю. Я его сейчас увижу.

— Алло!.. Алло! — Едва комиссар положил трубку, как снова раздался звонок. Управляющий упорно не мог ничего понять.

— Что происходит? Не понимаю.

— К черту!.. — громыхнул Мегрэ.

Он устремил взгляд на заметно побледневшего Латыша, который хотел было броситься к двери.

— Пустяки, — успокоил его комиссар. — Вернулся Мортимер Ливингстон. Я просил предупредить меня.

Он увидел капли пота, выступившие на лице собеседника.

— Мы говорили о чемодане и письме, которое в нем было. Анна Горскина…

— Анна здесь ни при чем…

— Простите… Я думал… Разве письмо не от нее?

— Послушайте…

Латыша трясло. Это бросалось в глаза. И это была не обычная нервозность. Лицо его, все тело дергались, как от тика.

— Послушайте!..

— Слушаю, — проронил Мегрэ, повернувшись спиной к огню.

Рука его скользнула в карман. Чтобы вытащить оружие, ему понадобится меньше секунды. Мегрэ улыбался, но за улыбкой скрывалось обостренное до крайности внимание.

— Итак?.. Ведь я же вам сказал, что слушаю.

Но Латыш, схватив бутылку виски, процедил сквозь плотно сжатые зубы:

— Тем хуже.

Он налил себе полный стакан, осушил его залпом и посмотрел на комиссара — взгляд его был мутный, как у Федора Юровича, на подбородке блестела капля виски.

Глава 13 Два Петерса

Никогда Мегрэ не видел, чтобы человек пьянел так мгновенно. Правда, он никогда не видел, чтобы кто-нибудь выпил залпом стакан виски, наполнил его снова и снова выпил, налил и третий раз, потом потряс бутылкой и выцедил последние капли шестидесятиградусного напитка.

Результат был потрясающий. Петерс Латыш побагровел, а через секунду стал мертвенно бледен. На щеках, правда, еще алели красные пятна. Губы стали бескровными. Держась за столик, он сделал несколько шагов и, пошатываясь, промямлил с безразличием пьяницы:

— Вы этого хотели, не так ли?

Латыш издал непонятный смешок, в котором слышалось все: страх, ирония, горечь, может быть, даже отчаяние.

Он опрокинул стул, на который хотел опереться, вытер влажный лоб:

— Заметьте, сами бы вы не разобрались. Это случайность.

Мегрэ не пошевелился. Ему было настолько не по себе от всего происходящего, что он чуть было не заставил собеседника что-нибудь принять или понюхать.

На его глазах происходило то же превращение, что и утром, только в десять, в сто раз более страшное.

Совсем недавно он имел дело с утонченным интеллектуалом, который обладал редкой силой воли и прекрасно владел собой.

Ученый, светский лев с безукоризненными манерами.

И прямо на глазах он превратился в комок нервов, в марионетку в руках у безумного кукольника. Перед Мегрэ дергалось и гримасничало мертвенно-бледное лицо с синюшными пятнами.

Латыш смеялся! Но, смеясь и продолжая бесцельно двигаться, он постоянно прислушивался, наклонялся, словно хотел уловить некий шум внизу, у себя под ногами.

Внизу находился номер Мортимера.

— Придумано было здорово! — хрипло выкрикнул Латыш. — Вам ни за что не разобраться бы, если бы не случайность, говорю вам, скорее цепь случайностей!

Он наткнулся на стену и застыл, привалившись к ней спиной в неестественной позе: количество выпитого было столь велико, что грозило отравлением, и у Латыша, наверное, разламывалась голова, потому что на лице его было написано страдание.

— Ну, попытайтесь ответить мне, пока еще есть время, какой из Петерсов я? По-французски Петерс, Пьер, произносится почти как «питр» — шут, ведь так?

Зрелище было одновременно омерзительное и печальное, комичное и ужасное. Латыш пьянел прямо на глазах.

— Странно, что они не идут! Но они придут, и тогда!..

Ну-ка, угадайте — какой из Петерсов?