Петербургский сыск. 1870–1874

– Карл Фёдорович, скажите, господин Цеханович был азартным? Играл в карты? Любеобилен?

– Не замечал за Михаилом таких наклонностей, – сморщил лоб управляющий, – то, что деньги не разбрасывал направо и налево, могу сказать в точности, помогал матери, живущей в каком—то уезде. Нет, нет, я за господином Цехановичем не наблюдал.

– Благодарю, – Жуков поднялся, вслед за ним чиновник при полицмейстере, – если возникнут вопросы я могу снова посетить вас?

– Непременно, рад буду ответить, – поднялся с кресла и управляющий, – приезжайте запросто, – и добавил, – мне небезразлична судьба исчезнувшего молодого человека.

– Теперь куда? – Усаживаясь поудобнее в коляску, сказал Иван Александрович.

– На квартиру к исчезнувшему, – пробормотал Миша и опустил голову на руки, скрещенные на рукояти трости.

– Каков фрукт! – С возмущением говорил Деесперов.– как хорошо рядился под порядочного человека! А управляющий тот гусь, наверное, в доле с Цехановичем и так его обеляет!

– Вы заметили, что и господин Аладжанов хорошо отзывается о помощнике бухгалтера так, следуя вашим размышлениям, и он, как говорят в преступных кругах, и он в доле?

– Не знаю, Михаил Силантьич, не знаю, – Иван Александрович смотрел на проплывающие дома, – но всё мне кажется странным.

Миша промолчал.

Двухэтажный деревянный дом выделялся на улице цветом крыши, у всех тёмный, почерневший от дождей и зноя, а этот с яркой красной, словно с небес пролилась весёлая краска.

Столичного сыскного агента принял хозяин дома, господин Грушевский, в домашнем бархатном халате, опоясанном, казалось, тонким шнуром с кистями.

– Здравствуйте, господа? С кем имею честь разговаривать? – Приветствовал Симеон Эдмундович нежданных гостей.

– Михаил Силантьевич Жуков, помощник начальника сыскной полиции Санкт—Петербурга, – отрекомендовался Миша, – а это Иван Александрович Деесперов, чиновник при полицмейстере.

– Далековато вас занесло от столицы, – Грушевский поморщился и посмотрел на забинтованную правую руку, – как я понимаю, вас привело ко мне дело моего жильца, господина Цехановича?

– Совершенно верно, – подтвердил догадку хозяина Жуков, – именно, следствие по его внезапному исчезновению поручено мне вести.

– Не предлагаю присесть, – лицо Грушевского было непроницаемо, но что—то тревожащее мелькало иногда в глазах, – ибо занят делами и не располагаю временем.

– Всего два—три вопроса и, если позволите, хотелось осмотреть комнату, которую занимал господин Цеханович.

– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, только скажите, когда я могу заняться наведением порядка в тех, комнатах, что занимал Михаил. Сами понимаете, что я теряю деньги от того, что не могу сдать их.

– Я думаю, после сегодняшнего осмотра, вы вправе поступать, как вам угодно.

– Рад слышать, прошу за мною.

Помощник кассира Цеханович занимал две комнаты, одна из которых служила спальней, вторая – столовой и кабинетом одновременно.

– Давно ли господин Цеханович проживает у вас?

– С февраля прошлого года,

– Он столовался у вас?

– Я сдавал ему комнаты со столом.

– Каким он был жильцом?

– Спокойным, – Грушевский мельком взглянул на забинтованную руку и сквозь зубы процедил, – я не имел от него особых сложностей.

– К нему приходил кто—либо?

– Не видел, Цеханович, мне казалось, ведёт отшельничью жизнь, – и желваки заиграли на лице.

– Мне говорили, что он – заядлый картёжный игрок и любитель женщин.

– На счёт карт ничего не могу сказать, платил Цеханович исправно, без задержек, а игроки в обычае, то с полным карманом, то с пустым. Нет, не замечал, а женщин здесь не бывало, – он опять сжал губы и добавил, – я бы не потерпел распутства в моём доме.

– Когда вы его видели в последний раз?

– В день исчезновения.

– Он пришёл со службы в возбуждённом состоянии?

– Отнюдь, спокоен, позволил себе пошутить.

– Что было дальше?

– Пошёл в свои комнаты.

– Вы не слышали чего—либо подозрительного? Шума там? Криков?

– Ничего.

– Вы видели, как он уходил в вечер исчезновения?

– Нет.

– Разрешите мне осмотреть комнаты, я не хочу вас отвлекать от дел.

– Смотрите.

Именно, в столовой на полу и на белой скатерти выделялись бурые пятна засохшей крови, складывалось впечатление, что кого—то несколько раз ударили кулаком по лицу. На полу валялось не только скомканное полотенце, которым вытирали, видимо, лицо и руки, но и старые не первой свежести рубашки, нижнее бельё в заплатках, газеты, несколько книг.

Миша с тщательностью исследовал комнату, но ничего полезного для следствия не обнаружил.

Обыск в спальне тоже ничего не дал.

Деесперов с любопытством наблюдал за Жуковым.

Только одно привлекло внимание Миши, письмо от женщины, подписанное «Любящая Алина» и из него становилось ясно, что эта самая Алина питала к Цехановичу отнюдь не платонические чувства. Они были любовниками.

Прощаясь с Грушевским, Жуков вдруг остановился посредине комнаты и, повернувшись, спросил:

– Кто такая Алина?

Хозяин побледнел, пожевал губу.

– У меня есть дочь Алина?

– Где она сейчас?

– С какой целью вы проявляете к ней интерес?

– Следствие, – развёл руки в стороны Миша.

– Алина проживает в столице.

– Как часто она гостит у вас?