Петербургский сыск. 1870 – 1874

– Не исключено, ведь пока неизвестно ничего, как я понимаю, – штабс—капитан провел рукою по подбородку, – от Ивана Ивановича.

– Да, еще нет сведений и от Жукова.

– Вы думаете, любезный Василий Михайлович, я не исключаю ни кого из списка подозреваемых, дело вроде бы простое, но в нем множество неясностей. Вы же сами на часть из них указали.

Орлов только кивнул головой.

– Продолжу изыскания в указанном мне направлении.

– Жду вас с новыми сведениями..

Надворный советник Соловьёв не замедлил себя ждать, по его лицу с приятной мягкой улыбкой и блестящим глазам всегда можно прочесть чувства, которыми он владеет в данную минуту, хотя иной раз сосредоточенное лицо не давали ни единого шанса узнать, чем обогатит следствие Иван Иванович.

– Здравия, Иван Дмитрич, – кивнул он и, не ожидая приглашения, присел на стул.

– Сегодня у меня не так уж много накопилось нового, но кое—что есть, – всегда это «есть» давало обширный повод для дальнейшего размышления.

– Слушаю.

Соловьёв достал из кармана лист бумаги, развернул, он всегда записывал нужные сведения, хотя потерей памяти не страдал. Всегда мог припомнить подробности дела годичной давности.

– Дарья Ивановна Ельская, в девичестве Быкова, тридцати девяти лет.

– Тридцати девяти?

– Да, они с сестрой погодки.

Продолжайте.

– В шестнадцать лет сбежала из дому с капитаном, квартировавшей по соседству кавалерийской части, за что отцом Иваном Быковым лишена наследства, поэтому весь его капитал был отписан Устинье. Капитан Ельский обвенчался с Дарьей и вышел в тот же год в отставку. Они уехали в Берлин, где через год у них родился сын, которого назвали Александром, после смерти мужа, последовавшего через семь лет, вернулась в Россию, где к тому времени умер отец. Устинья взяла дело в свои руки и преумножила отцовское наследство на треть.

– Любопытно, хваткая особа.

– Да, вид бывает очень обманчив.

– Я слушаю.

– Капитала господина Ельского хватило ненадолго, но госпожа Быкова, повинуясь воле отца, до сих пор не встречалась с сестрой, обмениваются изредка письмами, хотя живут: одна – на Стремянной, вторая – на Итальянской.

– Четверть часа прогулочным шагом.

– Совершенно верно, у Устиньи судьба не сложилась, после того, как ее жених перед самой свадьбой уехал с молодой актрисой, она ни с кем более не пыталась более создать семью, хотя вокруг нее вертелось множество личностей. В племяннике души не чает и видит только его наследником. Это то, что касается госпожи купчихи, а вот, что касаемо Дарьи Ельской. После приезда из Берлина с год жила затворницей, никого не принимала, даже письма отсылала сестре, не читая, но потом множество связей, почти каждый год. Теперь содержит молодого любовника, который ей стоит дорого, поэтому постоянно нуждается в деньгах и, как вы говорили, те пятьдесят тысяч наследства были бы для нее отнюдь не лишними.

– Вы полагаете, что она может быть причастна к делу покушения.

– Может, судя по тому, что не видела сестры больше двадцати лет, то могли родственные связи ослабнуть и здесь не до жалости.

– Мотив, конечно, серьезный.

– Я полагаю, что мне стоит проверить Веревкина, это нынешняя привязанность госпожи Ельской, причастности на предмет покушения либо его самого, либо кого из его знакомых.

– Займитесь, Иван Иванович, это очень важно, тем более что, – и Путилин рассказал надворному советнику, что удалось узнать штабс—капитану.

Жуков явился последним, лицо выражало такое страдальческое выражение, что в пору было пожалеть сыскного агента, но Иван Дмитриевич имел специальное намерение посылать Мишу в Адресную Экспедицию, где помощник имел не совсем хорошие отношения с чиновниками и поэтому с большой неохотой ее посещал.

– Не томи, Михал Силантьич, рассказывай.

– Прислугу зовут Аграфена Иванова, приехала из Шлиссельбургского уезда три года тому, – Жуков протянул список Путилину, – это, где она проживала и в каких домах была прислугою.

– Молодец, я надеюсь, ты уже посетил их?

– Нет, – Миша покраснел, словно девица на выданье, – не успел.

– Миша, Миша, – покачал головой Иван Дмитриевич, – мог бы и успеть, ноги молодые, не в пример моим.

– Что еще узнал?

– В столице у нее нет родных, но сожительствует с неким Семеном Пожарским, тоже из Шлиссельбургского уезда, вот он личность подозрительная, паспорта не имеет и на какие деньги живет здесь, не известно.

– Ты его видел?

– К сожалению, прождал до поздней ночи, но так и не явился он на квартиру, где проживает.

– Что Аграфена в одиночестве прибывала?

– Когда я пришел, то да. Убирала, мыла, готовила ему, стирала.

– Миша, наверное, ты понял, что требуется от тебя?

– Конечно, поговорить с бывшими хозяевами Аграфены и узнать, чем вчера занимался Пожарский и кто он таков.

– Более тебя не смею задерживать.