Петербургский сыск. 1870 – 1874

– Я знаю, – резко перебил Путилин, – все наличествует и подозреваемые, и дом возле воды, но связать воедино, а я пока не могу, что побудило на такое зверство. Вот что, голубчик, проверь чайную на Тамбовской. Часто ли там бывал наш убиенный? Проверь и скобяные лавки близь от места жительства убиенного: не покупал ли кто топор в последние дни. В особенности женщины. Потом юбка и блузка. Иди, Михаил, – махнул рукой, – иди.

Сам же Путилин отправился в артели извозчиков, полдня потратил на опросы о Сорокине. Ни один из опрошенных не отозвался об убиенном ни одним хорошим словом. «Негодный человечишка» были самые лестные слова. Поговаривали, как он похвалился, что жена, как шелковая, приучил ее к изрядному послушанию кулаком и плетьми, которых у него было в достатке в продаже, хотя продавал мало, но деньжата водились. Ребёнка, вообще, не замечал, относился к нему не как к родному, а как к пасынку.

Иван Дмитриевич воротился в свой кабинет в отвратительном расположении, с одной стороны давила неделя, данная ему на раскрытие убийства обер– полицмейстером, с другой – несчастная женщина, теперь он не был уверен в ее виновности, хотя многое говорило об этом. Подробности семейной жизни вносили сумбур в рассуждения.

Через полчаса после Путилина явился Жуков с отсчетом о проделанном.

Чай в стакане давно остыл, начальник сыскной полиции позабыл о нем и от рассеянности едва не столкнул на пол.

– Рассказывай.

– На Курской улице в лавке Игнатьева третьего дня женщина купила топор, торговец очень уж был удивлен, когда она попросила заправить и без того острое лезвие, поэтому ее и запомнил, привередливая попалась покупательница. Я тайком показал Сорокину, он ее не признал. Потом я показал ему Ирину Кузьмину, а вот про нее он сразу же сказал. «Она, – говорит, – она!»

Иван Дмитриевич оживился, провел рукою по лицу.

– Так– так, а дальше?

– Оказывается, наш покойник посещал не только чайную, но и любил вечерком посидеть за графинчиком беленькой в трактире «Муром» на Малом проспекте, хотя есть питейные заведения поближе, и не стеснялся захаживать в дома терпимости. В окрестных его прекрасно знали, хотя дома ждала молодая жена.

Помощник видел, что начальника что—то беспокоит.

– Про юбку и блузку разузнать не удалось, – развел руками докладывающий.

– И на том спасибо.

– Убийцы они или нет.

– А вот это вскорости станет известно.

– Не сомневаюсь.

– Только навестим госпожу Сорокину.

– Может привести ее сюда?

– Не надо.

Альбина даже не встретила их, а только громко сказала, что дверь не заперта.

– Доброго вечера вашему дому, – поприветствовал хозяйку Иван Дмитриевич и через плечо сказал помощнику, – приведи ее.

Через несколько минут в комнату вошла Ирина, ее глаза горели недобрыми огоньками, сама будто бросала вызов Путилину своей независимостью. Помощник понял, что надо оставить начальника одного с женщинами.

– Не знаю с чего начать, – пожевал губу Иван Дмитриевич, – но мне многое известно.

– И что же? – прошипела Ирина.

– Многое, – просто ответил начальник сыска, не повышая голоса, – в особенности об издевательствах господина Сорокина.

– Тоже тайна, – съязвила Ирина.

– Почему мне сразу не сказали об этом?

– Какая вера жене, – наконец раздался голос Альбины, – если она должна быть покорна воле мужа да и не говорят плохо о покойнике, хотя как не страшна была его смерть, – она посмотрела Путилину в глаза, в ее словах не было ни злобы, ни отчаяния, ни каких чувств, полнейшая пустота, – я рада, что он умер. Я устала от страха быть выгнанной на улицу, хотя это уже было, он выставлял меня за дверь, а несколько дней назад он пришел домой пьяным, если бы поднял руку на меня, я стерпела бы, но он схватил ребенка и бросил об пол. Наверное, ангел сберег нашего сынишку, он не пострадал, только сильно испугался, но даже не заплакал. В ту минуту мне хотелось его убить, но ужас сковывал меня. Я – женщина, я – слабая женщина. Это Иван был негодяем! – произнёсла сквозь слезы Альбина.

– Зачем вы купили топор? – он обратился к Кузьминой.

– Так Иван просил купить, он же приказал хорошо заточить.

– На что он ему был нужен?

В ответ Ирина только пожала плечами.

– Понятно, – Путилин снова обратился к Кузьминой, – у Вас есть зеленая сатиновая в горошек юбка?

– Да, – искренне удивилась она. – Юбка старая, лежит на дне сундука и одевала ее в последний раз с полгода назад.

– Вас Иван видел в ней?

– Наверное, в первое время я ходила в том, то привезла с собою из дома.

– Кто мог ее взять?

– Не знаю.

– Я, – подала голос Альбина, – меня заставил взять юбку и блузку Иван.

– Для чего?

– Я не знаю. Я его боялась, и мне было страшно сделать что—то не так. Я боялась за сына.

Путилин вернулся к себе в кабинет задумчивым и рассеянным, присел за стол, не снимая шляпы, начал барабанить пальцами по поверхности стола.

– Иван Дмитрич, Иван Дмитрич, – рядом стоял Михаил Жуков, но начальник его не замечал, пока в десятый раз стоящий рядом громко не кашлянул.

– Да, да, – Путилин отвлекся от мыслей, – что тебе?

– Какие будут распоряжения, Иван Дмитрич?

– Присаживайся, – показал рукой на стул.