Петербургский сыск. 1870 – 1874

– Вы думаете, что это я…, – Станкевич выдержал театральную паузу и закончил, – его убил.

– Нет, – горькая улыбка появилась на губах Путилина, – я должен провести дознание и установить злодея, отнявшего жизнь у ближнего.

– Да, да, но причем здесь я? Мы с Варварой любим друг друга, но волею судьбы она принадлежит другому, но это не значит, что я готов пойти на преступление.

– Я так не утверждаю, мне надо найти истину. Когда вы виделись последний раз?

– Три– четыре дня тому.

– Спасибо, господин Станкевич, если вы мне понадобитесь, я пришлю за вами.

– Да, да.

– Разрешите откланяться, – Путилин церемонно поклонился.

Иван Дмитриевич тяжело спускался по лестнице, помощник ждал внизу.

– Чем обрадуешь?

Помощник почесал затылок.

– Родные говорят, что весь день был с ними, никуда не отлучался, только…

– Что только?

– Муж сестры говорил, что с Брониславом у них вышел маленький конфуз. Молодой человек заперся в туалетной комнате и довольно много времени там провел.

– Это что—то.

– А у вас какие новости? – поинтересовался помощник.

– Странно то, что у столь ухоженного человека, следящего за своим гардеробом и своей внешностью, на нижней части домашних брюк пятна уличной грязи.

– Он? – поинтересовался собеседник.

– Может быть, может быть, пока не будем бросаться за ним, как гончие, но из виду не упустим. Пока найди—ка мне мальчишку– посыльного, хотя я думаю уже поздно.

– И мальчишку?

– Скорее всего, – невесело голос звучал Путилина, он надел шляпу, – найди.

Сам Иван Дмитриевич отправился с околоточным, вначале они осмотрели черную лестницу, потом прошлись по проходным дворами, было уже поздно, когда он вернулся к себе домой. Забылся сном только под утро, одолевали мысли.

Хотя, вроде бы, и не спал. Но вполне бодрый утром вошел в свой кабинет с большим портретом Государя на стене. Тревожно было на душе от предчувствия чего—то нехорошего, хотя столица всегда преподносит постоянные сюрпризы, вот снова в Парголове продолжаются злодеяния. Пора взяться всерьез за вновь образованную шайку. Обер—полицмейстер генерал—лейтенант Трепов учинил недавно нешуточный разнос, что не только кровь стыла, но и шкура задубела от обидных слов, а здесь новое убийство.

Дверь приоткрылась и в ней показалась голова помощника.

– Выдеру тебя когда—нибудь, – пробурчал Путилин, сознавая, что своего верного подчиненного не изменить, все равно стучать не будет.

– Иван Дмитрич, – голос дрогнул, – мальчонку нашли.

– И?

– Нашли в подвале.

– Горло?

– Да, – помощник понимал начальника с одного слова.

– Поехали.

Щуплый ребенок в поношенном кургузом пальтишке лежал в темном углу подвала, заваленного всяким ненужным жильцам хламом. Улыбка на лице была по—детски беззаботной, не предвещающей трагического конца, только остекленевшие глаза упрямо смотрели в низкий потолок. Горло перерезано чуть ли не до позвоночника молниеносным движением, когда ребенок его не ожидал. В руке зажат серебряный рубль, заплаченный за работу посыльным. Крови натекло много, казалось, пол покрасили в черный цвет.

– Жалко ребенка, – Путилин, сняв шляпу, перекрестился, – чего его понесло сюда?

– Иван Дмитрич, скорее всего он знал своего убийцу.

– И знал, и доверял, свидетель ему не нужен был. Узнали: кто он?

– Нет, не местный. Даже околоточный его не знает, попробуем найти.

Начальник сыска потер переносицу пальцами.

– Вот что, узнай, – он прошептал на ухо помощнику новое задание, чтобы не услышали окружающие.

Только вечером помощник, мокрый от льющего на улице дождя, но радостный и с чувством полностью выполненного задания не вошел, а прямо таки влетел в кабинет Путилина.

– Иван Дмитриевич, вы правы, я нашел родителей мальчика там, где вы сказали.

– Сначала присядь, – улыбнулся начальник сыска, – и докладывай по очереди.

– Так, – выдержал паузу помощник, – мальчишку звали Семеном, одиннадцати лет, прислуживал в трактире на 3 линии.

– Как я и предполагал.

– Вчера он отпросился у хозяина в полдень и не вернулся.

– И больше не вернется, – устало добавил Путилин.

– Иван Дмитриевич, привезти супостата?

– Нет, – повертел в руках сложенный листок бумаги, – я сам поеду.

Через полчаса Путилин сидел на том же стуле в квартире Станкевича, что и вчера, только у Бронислава поубавилось скрытой радости и в глазах не блестели озорные искры. Взгляд стал серьезнее, лицо осунулось, словно тяжкий груз давил на поникшие плечи.

– Я вас слушаю, – произнёс молодой человек, утопая в кресле.

– Господин Станкевич, вы сказали, что вчера целый день провели дома?

– Это так.

– А как вы объясните, что в половину четвертого вас видели во дворе 2 дома по Верейской? – Путилин намеренно назвал другой дом и другую улицу, не тот, где был найден мальчик.

– Не может быть, – улыбка скрасила губы Бронислава, напряженность исчезла на его лице, и он пожал плечами, – мои родные подтвердят, что я провел вчерашний день исключительно дома.

– Хорошо, а вечером в шесть часов?

– Простите, но я говорил, что никуда в течении дня не отлучался, тем более вечером, еще я говорил, что на меня дождь наводит меланхолическое настроение, – молодой человек не выдавал своего волнения.