'Петербург' и 'Петербурги' Андрея Белого

М. А. Чехов, готовя постановку инсценировки, в письме к художникам М. В. Либакову и Б. А. Матрунину также подчеркивал, что главное в ней общечеловеческое, прикрытое видимостью быта, конкретных примет времени: "Это только внешне кажется пьесой, сыгранной в таком же театре. Но на самом деле - это живая речь. О чем? О тайнах, невидимых тайнах души СОВРЕМЕННОГО (в широком смысле) человека. Тут речь о ТАЙНАХ: ГРЕХА, ПРОЩЕНИЯ, ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ЛЮБВИ. Тайна: безграничное. Тайна: глубокое. Если тайна выражена на земле, на физическом плане, то мы видим шифр. Раскрытый ШИФР живая речь. И декорация "Петербурга" должна быть шифром, за которым раздается живая речь о тайнах греха, прощения, преступления и любви"[8] . Сличение разных редакций показывает, что переработка инсценировки заключалась в смягчении гротеска, вычерчивании магистральной линии, придании диалогам большей динамичности, сокращении жестовых ремарок, усилением революционного мотива (действие пьесы, как и в романе, происходит в "октябревские дни" 1905 года), устранении конфликта "Восток или Запад", приглушением мистериальности ("порыва к невоплотимому",) по определению Белого.

Подробнее остановимся на варианте 1, в котором нужно видеть интересный драматургический эксперимент. Жизнь персонажей Белый пытается соотнести с мировой жизнью, что сценически невозможно. Символы приобщения к мировозданию, "бомба" и "взрыв", втискиваются в ролики персонажей: "Мы вот в этих комнатах разрываемся прекомфортабельно..." "Бездну, бомбу" предрекал Липпанченко агенту охранки Морковину. В финале инсценировки безумный Николай Аполлонович, услышав о гибели отца, входит в гостиную со словами: "Я вам говорил, что мы - бомбы; и вот - разрываемся". Персонажи варианта 1 разобщены, равнодушны друг к другу. Их разделяют жестокость, нравственная слепота, эгоизм. Физиологическую ненависть ощущает Николай Аполлонович к своему отцу. Анна Петровна, вернувшаяся к мужу после пошлого романа с итальянским певцом, не чувствует в душе ни малейшего раскаяния: с Семенычем она разыгрывает обморок. Лицемерие раскаявшейся барыни чувствует верный слуга. Он "делает вид", что поддерживает ее, "она позволяет подвести себя к креслу". Глубокая пропасть разделяет супругов Лихутиных. Нравственное падение Софьи Петровны совершается стремительно: безответного кроткого мужа она делает мишенью для глупых насмешек своих гостей. Психологическая неустойчивость - примета Николая Аполлоновича. Он лишен и намека на душевную цельность. Жизненные трагедии, переживаемые героями "варианта 1", углубляются по сравнению с романом, например, гибнет семья Аблеуховых: бомба разрывает отца, сходит с ума сын. Любовный треугольник: Николай Аполлонович - Софья Петровна - Сергей Сергеевич - очерчен резко, гротескно. Ремарки подчеркивают похотливость сенаторского сына: "Николай Аполлонович, сидя с ней рядом, впиваясь в нее глазами, полуоткрывает рот". Подчеркиваются дегенеративные черты (огромные подслеповатые глаза, мешковатая походка, манера двигаться горбясь), а сцена с граммофоном рисует Николая Аполлоновича и Лихутину людьми, издевающимися над своими чувствами. Реплики и поступки Лихутина нагнетают его кротость, доверчивость, необыкновенную доброту, которая перерастает в простоватость.

В варианте 1 Белый стремится реализовать общечеловеческий глобальный мотив борьбы добра и зла в душе человека. Дудкину, попавшему в тиски провокации и ставшему игрушкой в руках Липпанченко, в грязном ресторанчике является Медный всадник. "Громада, стоявшая в глубине, приближается к Александру Ивановичу с протянутой рукой; она принимает в его сознании вид Медного всадника". Белое домино, которое, ассоциируясь с Христом, становится высоким этическим символом, появляется в картине пятой. Оно уводит Софью Петровну с бал-маскарада со словами, несущими идею духовного родства, нравственного просветления, единения. Белое домино пророчит не понимающей его Лихутиной загадочную встречу "в свете через час, через год, через тысячу лет..." Встреча с Белым домино воскрешает в Лихутиной доброту, человечность. Примирение с мужем завершается торжеством добра в ее душе. Она просит прощения у Сергея Сергеевича и согласна вместе с ним простить сумасбродную выходку молодого Аблеухова. В Лихутиной просыпаются чуткость, всеведение, умение подняться над мелочными эгоистическими порывами. Во время потасовки между ее мужем и Николаем Аполлоновичем она ведет себя как умный, всепонимающий человек.

Белый пытался воплотить в инсценировке миф о Петербурге, городе-призраке, безжалостно вмешивающемся в судьбы героев и губящем их. Во второй картине сцена представляет внутренность черной кареты, похожей на внутренность гроба. Под ленивый разговор двух лакеев и не связанный с сюжетом из ее окна открывается полуфантастический город. Клубы тумана, прохожие, напоминающие геометрические фигуры, капли дождя. Из их шума возникает мрачная музыка, из которой в свою очередь звучит металлический голос, доказывающий, что Петербург - "бесконечность проспектов, возведенная в энную степень".