— Она ведь и есть мой ангел. Знаешь, Лидия, раньше я все не мог найти себе девушку. Было дело, любил я одну, а потом уже никого. И всегда удивлялся, почему это чувство так быстро проходит. Только с Эдит я познал настоящую любовь.
Ее сердце устремилось к нему. Эдит улыбалась, стоя за дверью уборной. Он любит ее. Доказательства этому она впитывала, как сухая губка — воду.
Лидия понизила голос до шепота:
— Это прекрасно, дорогой брат, но я читала в одной газете, что у нее есть друг, поэт Анри Конте…
— Какое тебе до этого дело? — грубо прервал он.
— Я просто хотела сказать, чтобы ты был осторожен.
Сестра Ива казалась настолько искренне обеспокоенной, что Эдит не обиделась на ее слова. Она спросила себя: каково это, когда о тебе заботятся и беспокоятся родственники? Симону, правда, она считала сестрой, но их отношения никогда не строились на таких ценностях, как, например, сплоченность семьи. Как счастлив Ив! И как мало у них было общего, того, что, как она изначально думала, могло их связать.
Она постояла еще некоторое время за дверью, прежде чем выйти. В коридоре царила тишина, из кухни доносился гул голосов, шум и смех, гремела посуда и звенели стаканы. Хотя комнаты не отапливались, ноги ощутили приятное тепло. Она не спеша вернулась к остальным. Лидия и Ив стояли рядом, как будто и не было разговора о праведности Эдит, слегка похожего на спор. Лидия держала в руках стопку тарелок, а Ив откупоривал бутылку вина.
— В честь праздника мы сегодня ужинаем в столовой, — объявила мама. — У нас сегодня настолько дорогая гостья, что мы не можем оставаться на кухне.
— Обычно мама открывает столовую только на Рождество, для свадеб и похорон, — добавила Лидия. — И, скорее всего, она это сделает, когда Джулиано вернется домой.
Эдит улыбнулась ей.
— Тогда давайте просто представим, что это Рождество.
Все засмеялись.
— Пойдемте, мадам, — пригласил ее Джованни Ливи. — Присядьте, пожалуйста, рядом со мной.
Луи и Симона, молча державшиеся позади всех тоже последовали в соседнюю комнату, где чувствовался слабый запах порошка от моли, лаванды и воска Эдит была убеждена, что раньше вся эта старомодная мебель была накрыта чехлами, а окна открывались только раз в несколько месяцев. Ткань во время оккупации благополучно перешили в блузки или рубашки, а окна по-прежнему оставались закрытыми. И все же она чувствовала себя здесь удивительно комфортно. Чувство глубокого единения семьи, которое Эдит уже ощутила, подслушав разговор Ива и Лидии, еще усилилось во время ужина. Было шумно, весело, все много общались. Она мало участвовала в общем разговоре, потому что была немного ошеломлена напором многолюдного семейства Ливи. Иногда все говорили наперебой, потом отец повышал голос, и все слушали его комментарии, он шутил, и все звонко смеялись. Это происходило так быстро, что Эдит едва поспевала за ними. Со стороны их смех немного напоминал веселую нескончаемую барабанную дробь. Тепло, исходившее при этом от каждого слова и жеста, она ощущала так же явно, как ласковое прикосновение. Хотя Эдит понимала только половину, она чувствовала себя частью этого застолья. Она сосредоточилась на меню, искренне восхищаясь кулинарными умениями хозяйки дома и потягивая сладкое вино. Вероятно, это было просто легкое деревенское вино из Прованса. Все прошло просто идеально.
Многочисленные родственники обещали вернуться к завтраку.
Немного стесняясь, Лидия сказала на прощание:
— Я бы с удовольствием сделала вам прическу, если позволите.
Удивленная Эдит посмотрела на молодую женщину, которая, как она знала от Ива, была ее ровесницей. К счастью, в этот момент Эдит вспомнила, что Лидия парикмахер.
— С удовольствием, — ответила она. — И я была бы рада, если бы мы стали подругами. Зови меня, пожалуйста, Эдит.
Лидия раскрыла руки для объятий и наклонилась, чтобы поцеловать ее в обе щеки. Эдит показалось, что теперь ее окончательно приняли в семью Ливи.
Перед отъездом Эдит высунула голову из окна лимузина и улыбнулась провожающим. Семья Ива собралась перед домом, все кричали: «Спокойной ночи!», «До завтра!» и непрерывно махали руками. Эдит думала о предстоящем завтраке с семейством Ливи как о возвращении домой, а ночь в гостинице стала едва заметной промежуточной остановкой.
— Иметь такую семью — мечта, — пробормотала она.
Ледяной мистраль и встречный поток воздуха ударили ей в лицо. Она закрыла окно и откинулась на сиденье.
— Ты плачешь, — тихо заметила Симона.
Эдит вытерла влажные веки.
— Это от ветра. И потому что я счастлива.
ГЛАВА 21
Их счастье длилось ровно двадцать четыре часа.
Серия концертов в Марселе началась многообещающе. Луи организовал выступление Эдит и Ива в «Варьете Казино», когда-то популярном театре оперетты, расположенном на бульваре Канебьер. Это заведение работало даже во время оккупации, а не ждало своего открытия, как знаменитый «Алькасар»[59].