Песня длиною в жизнь

Из открывшейся двери потянуло холодом. Поначалу никто не обратил на это внимания, поскольку дело было уже под утро, когда на смену гулякам приходили первые ранние пташки — люди в рабочей одежде, начинавшие здесь свой день с кофе и коньяка. Но высокий худой мужчина лет тридцати пяти, вошедший в бистро, явно принадлежал к другому типу клиентов. Он был хорошо одет, на плечах его элегантного пальто таяли снежинки. Очевидно, что он не нуждался ни в последней порции алкоголя перед сном, ни в напитке, который помог бы ему проснуться. Он быстро огляделся, нахмурился и, сжав губы, направился к угловому столику. За стулом Эдит мужчина остановился.

— Ты должна прийти в себя, — буркнул он. — Немедленно! Ты слышишь?

Она слышала его, но не понимала. Причиной тому была не суета вокруг и не вино с коньяком, которые она поглощала. Она повернулась к вошедшему, озадаченная единственным вопросом: почему в это позднее время он находится не в постели с женой?

— Оставь меня в покое, Раймон. Сначала измени собственную жизнь!

Один из ее друзей посмотрел на незнакомца сквозь бокал с вином.

— Кто это?

— Разрешите представить… — Эдит сделала нарочитый, приличествующий случаю жест. — Это Раймон Ассо, поэт и любитель женщин, солдат Иностранного легиона и… — Она заколебалась и, опустив веки, тихо добавила: — Мой друг и учитель.

Еще немного — и она сказала бы, что он ее большая любовь. В каком-то смысле каждый новый мужчина в ее жизни был большой любовью. Но с Раймоном вышло по-другому, он оказался особенным. Тем не менее Эдит так и не произнесла эти слова. В тот момент она любила Раймона чуть меньше, чем всегда, ведь его появление рассердило ее.

Многоголосый смех был ей ответом. Ее хрупкое тело дернулось, она встала и затем чуть не легла на стол, чтобы достать бутылку из потертого, пожелтевшего ведерка, которое когда-то вполне могло быть посеребренным. Ее яркая юбка с оборками задралась, обнажив бедра.

— Хочешь выпить с нами? — бросила она через плечо.

— Ты ведешь себя как проститутка, — выругался Раймон, энергичным рывком усадив ее обратно на стул.

Эдит лишь пожала плечами. Его слова не трогали ее. Ее вообще не интересовало, что говорят о ней мужчины. Проститутка, шлюха — эти определения она даже не считала за оскорбления. Там, откуда она родом, были в ходу разные обозначения для женщины, там никто не церемонился. Мать родила ее на лестнице в Бельвиле^[2]. Во младенчестве Эдит жила у бабушки по материнской линии, которая держала ее впроголодь. Затем она росла под Руаном в борделе, принадлежавшем бабушке по отцовской линии. Именно в этом заведении Эдит впервые испытала что-то вроде любви. В том возрасте, когда другие девочки начинали учиться в школе, отец забрал ее из-под опеки проституток. Вместе с ним она жила в бродячем цирке, потом на улице. Комната в «Пикадилли» — заштатном пансионе на площади Бланш, со сравнительно приличными обитателями — выгодно отличалась от всего этого. Раймон поселил ее там совсем недавно. Тот самый Раймон, который пытался сделать ее лучше, чем она была, и который, как она знала, вовсе не думал так, как мог высказаться в гневе.

Он игнорировал как удивленные и угрожающие взгляды молодых людей из окружения Эдит, так и ее невозмутимость. Он просто сказал ей так, будто они были одни:

— Эти ночные гулянки должны прекратиться, если ты действительно хочешь, чтобы из тебя что-то получилось. Избавься от этих паразитов, которые тебя окружают, и кончай так много пить.

— Хочешь, я его вышвырну? — воскликнул один из друзей Эдит, который так же хорошо разбирался в законах улицы, как и она сама. В его юном, но мужественном голосе зазвучало радостное предвкушение того, как он сейчас расправится с нарядным мсье.

— Оставь его, — вмешалась Симона Берто — подруга Эдит, бывшая ей почти как сестра. Она тоже выросла на улице. Молодые женщины дружили уже несколько лет, поддерживая и оберегая друг друга. А еще Симона знала каждого мужчину, с которым Эдит ложилась в постель. — У тебя нет никаких шансов справиться с ним. Он служил не только в Иностранном легионе, но и в полку спаги^[3], ты о них знаешь.

— Но он не носит форму…

— Дураков нет. Теперь он гражданский человек и занят тем, что пишет песни для Мари Дюба^[4]. Он ее личный секретарь.

Симона говорила довольно громко, и имя знаменитой певицы произвело заметный эффект на собутыльников Эдит. Если еще и оставались те, кто не впечатлился героическим прошлым Раймона Ассо в Северной Африке, то и они пришли в состояние крайнего изумления из-за его знакомства с Мари Дюба.

Тем временем на происходящее обратили внимание остальные посетители. Они глядели с любопытством и прислушивались. Один только хозяин за стойкой вытирал вымытые кофейные чашечки, словно происходящее в заведении его и не касалось, а потом с грохотом убрал посуду на полку.

— Если ты не изменишься, ты никогда не выступишь в АВС, — подытожил Раймон.