Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.

Сидеть в стороне и делать вид, что нет среди присутствующих человека более мирного, и ловить на себе презрительно-любопытные взгляды так называемых мастеров рукопашного боя было не то что бы обидно, но неприятно. А иногда и смешно. И руки так и чесались показать паре особо насмешливо взирающих на изящного красавчика с гитарой юнцов (лет на несколько Лунного Стрижа постарше), чего они сами стоят в случае чего. Под "в случае чего" он подразумевал, конечно же, встречу с собой, любимым, в дурном настроении. Да один Призывающий со всей этой хилой гвардией за две минуты расправится, если они не сообразят специально заговоренные арбалеты против него использовать в первые же секунды нападения. Нет, непонятно, о чем вообще милорд полковник думает. Королевская охрана, тоже ещё! Их всех гонять и гонять, сутками напролет, без сна и роздыху, чтобы хоть какой-то толк получился. Доверять безопасность короля этаким увальням и оболтусам, это же надо! Поймав себя на размышлениях, как бы надо построить обучение Королевской Личной Гвардии, Хилл чуть не рассмеялся. Ага, именно об этом сейчас и надо как следует подумать. Очень полезно, ничего не скажешь. Но хоть отвлекся немного, и то неплохо.

Особенно неплохо ему показалось отвлечься от мыслей о том, как приятно было бы вот эту раскрасневшуюся, встрепанную, азартно сверкающую глазками девицу вытащить из круга, отнять у неё острую железку и поцеловать. Чтобы она брыкалась и вырывалась, и сдалась бы с тихим стоном, прижалась бы к нему сама... ну вот, опять. Хилл усилием воли заставил себя отвести взор от заманчивого вида облепившей высокую девичью грудь влажной тонкой рубашки и приоткрытых в злой азартной улыбке губ. И поймал на себе изучающий взгляд младшего Дуклийона.

Состроив в ответ отработанную годами невинную физиономию, Хилл отвернулся. И пришел к закономерному выводу - задерживаться больше нельзя. И так слишком много народу подозревает его в том, что он не совсем то, чем пытается казаться. Если ещё и Закерим встрянет... все, никаких отсрочек, ни на секунду. Как только Шу уснет, его здесь не будет.

Идея братца пришлась принцессе по душе. Давненько она не дралась с ним всерьез, так и совсем форму потерять можно. Как следует размяться, устать до состояния полного нестояния - то, что надо, дабы изжить все лишние терзания и почувствовать себя если и не вполне живой, то хоть не окончательно дохлой. Сколько можно страдать? Ну, уйдет он. Ну, не увидит она его больше. И что теперь? Пойти к Рональду и попросить милосердно прекратить её страдания? Ага. Три раза.

Братцу досталось полной ложкой. Обычно минут через двадцать Шу объявляла о почетной сдаче перед лицом превосходящего противника, но не сегодня. С каждым выпадом, с каждым ударом из неё будто выходила маленькая частичка боли и разочарования. Только вот этих частичек оказалось неожиданно много. Через полчасика упражнений Её Высочество с удивлением обнаружила, что на сей раз имеет все шансы загонять Его Величество, против обыкновения. Но не решилась довести эксперимент до конца - все же не годится ронять авторитет короля в глазах его собственной гвардии. До сих пор в бою на легких мечах его мог превзойти разве что сам Бертран, или же Зак, да и то не всегда.

Кей тоже порядком разошелся. Шу даже показалось, что он начинает злиться всерьез. Чтобы не обострять ситуацию, она поступила просто и без затей, сделав вид, что отвлеклась и пропустила обманный финт. Получив чувствительный тычок тупой железкой под ребро, принцесса с чистой совестью свалилась на пол и прикинулась дохлой букашкой. Твердые деревяшки оказались на диво теплыми и уютными, так что подниматься с них её не хотелось совершенно, и она даже на секунду прикрыла глаза, радуясь блаженному отдыху.

Правда, совсем недолгому. Сильные мужские руки подхватили её и оторвали от такого удобного ложа. Она уже собиралась оделить вредного братца очередной насмешкой, даже набрала воздуха в грудь, но сначала открыла глаза. И вместо родных ехидных карих уперлась взглядом в полные беспокойства синие, не менее родные и любимые.

Всего на несколько мгновений Тигренок стал прежним, сбросил острый ледяной панцирь отчуждения и обиды. Пару секунд, не больше, Шу снова чувствовала его тепло, его нежность... и как, едва он убедился, что с ней все в порядке, опускается забрало, отгораживая от неё возлюбленного.