Песнь о Трое

– Я часто думаю о браке. К сожалению, мне не нравится ни одна из тех, кого мне предлагают.

– Я знаю женщину, способную по-настоящему тебя увлечь. Она стала бы тебе прекрасной супругой.

– Я весь внимание!

– Ты еще и смеешься. Но я все равно продолжу. Эта женщина – верховная жрица Посейдона на Скиросе. Бог приказал ей выйти замуж, но она до сих пор отказывается. Мне не по нраву принуждать такую высокопоставленную жрицу к повиновению, но ради блага своего народа и острова я обязан это сделать.

Я посмотрел на Ликомеда с изумлением:

– И ты выбрал меня в качестве подручного средства?!

– Вовсе нет! – воскликнул он, поморщившись. – Выслушай меня!

– Посейдон приказал ей выйти замуж?

– Да. Оракулы сказали, если она не найдет себе мужа, повелитель морей разверзнет землю Скироса и заберет мой остров в свои глубины.

– Оракулы. Значит, ты спрашивал не один раз?

– Даже пифию в Дельфах и дубовую рощу в Додонах. Ответ один и тот же: выдай ее замуж или погибнешь.

– В чем ее важность? – Я был заинтригован.

Его лицо обрело благоговейное выражение.

– Она – дочь Нерея, морского старца. А значит, наполовину божественной крови, и при этом делит свою преданность надвое. По крови она принадлежит старым богам, но служит новым. Ты знаешь, Пелей, как изменилась Эллада с тех пор, как были повержены Крит и Тера.[5] Посмотри на Скирос! Великая мать никогда не почиталась здесь так, как на Крите, Тере или в царствах Пелопоннеса, – у власти всегда были мужчины, но старые боги сильны и здесь. Посейдон же принадлежит к новым богам, и мы всецело в его власти – он не только повелитель морей, но и колебатель земли.

– Похоже, – медленно сказал я, – Посейдон разгневан на то, что женщина, ведущая род от старых богов, стала его верховной жрицей. И все же она не могла стать ею вопреки его воле.

– Он соизволил. Но сейчас он разгневан – ты же знаешь богов! Разве они когда-нибудь бывали последовательны? Несмотря на данное согласие, он гневается и говорит, мол, не позволит дочери Нерея служить у его алтаря.

– Ликомед, Ликомед! Ты правда веришь в эти сказки о божественном происхождении? – Я не мог сдержать своего скептицизма. – Я был о тебе лучшего мнения. Те, кто заявляет, будто рожден от бога, обычно оказываются незаконнорожденными, и в большинстве случаев честь отцовства принадлежит пастуху или конюху.

Он замахал руками, словно курица крыльями.

– Да-да-да! Я все это знаю, Пелей, но я верю ей. Ты не видел ее, ты ее не знаешь. А я знаю. Это престраннейшее создание! Одного взгляда на нее достаточно, чтобы отбросить все сомнения в том, что она – порождение моря.

Я был близок к тому, чтобы обидеться.

– Не верю своим ушам! Спасибо за комплимент! Ты хочешь всучить верховному царю Фессалии сумасшедшую? Я не приму такого подарка!

Он схватил меня за локоть обеими руками:

– Пелей, разве я стал бы с тобой так шутить? Я всего лишь неудачно выразился, я вовсе не хотел тебя оскорбить, клянусь! Просто, едва я увидел тебя после стольких лет, сердце тут же подсказало мне, что эта женщина создана для тебя. У нее нет недостатка в знатных женихах – каждый благородный холостяк Скироса уже делал ей предложение. Но ей никто не нужен. Она говорит, что ждет того, кого бог обещал ей послать – вместе со своим знаком.

Я вздохнул:

– Будь по-твоему, Ликомед. Я познакомлюсь с ней. Но я ничего не обещаю, понятно?

Святилище Посейдона и сам алтарь (храма как такового у него не было) находились на другой стороне острова, менее плодородной и менее населенной, – довольно странное место для главного святилища повелителя морей. Каждый остров, окруженный со всех сторон его водными владениями, остро нуждался в его благосклонности. От его настроения и милости зависело, быть урожаю или голоду, да и колебателем земли его назвали не просто так. Я сам видел плоды его гнева – целые города, которые он сровнял с землей, и они стали тоньше, чем становится золотая пластина под кузнечным молотом. Посейдон был скор на гнев и очень ревностно охранял свой авторитет – дважды на человеческой памяти Крит был сокрушен божественной местью, когда цари его настолько возгордились, что забыли свой долг перед Посейдоном. То же самое случилось и с Терой.

Если эта женщина, с которой Ликомед так хотел меня познакомить, была дочерью Нерея – а ведь тот правил морями еще в те времена, когда миром с Олимпа[6] повелевал Крон, – понятно, почему оракул требовал, чтобы она оставила свой пост. Зевс с братьями торопились покончить с поверженными старыми богами. В конце концов, нелегко простить отца, который тебя съел.