Песнь меча

Пока мы шли, Эрик молчал. Казалось, он почти не замечает нашего присутствия. Он не отрывал взгляда от земли под ногами, и мне пришлось направить его в обход ко́злов, на которых люди острили новые копья. Длинные стружки пахли странно сладко в теплом предвечернем воздухе. Сразу же за козлами Эрик остановился и, нахмурившись, повернулся ко мне.

– Ты сегодня говорил всерьез? – сердито спросил он.

– Сегодня я много что говорил, – осторожно ответил я.

– Насчет того, что король Альфред не хочет платить за госпожу Этельфлэд большую сумму? Потому что она девушка?

– Сыновья стоят больше дочерей, – дал я достаточно правдивый ответ.

– Или ты просто торговался? – горячо спросил он.

Я колебался, не зная, что сказать. Вопрос показался мне странным, ведь Эрик явно был достаточно умен, чтобы видеть насквозь мои слабые попытки сбить цену Этельфлэд. Но в его голосе звучала настоящая страсть, и я почувствовал: ему нужно услышать правду. Кроме того, что бы я теперь ни сказал, это уже не изменит соглашения с Зигфридом. Мы с Зигфридом выпили шотландского эля, поплевали на руки и соприкоснулись ладонями, а потом поклялись на амулете-молоте верить друг другу. Договор был заключен, значит теперь я мог сказать Эрику правду.

– Конечно, я торговался, – ответил я. – Этельфлэд дорога своему отцу, очень дорога. Он страдает из-за того, что с ней случилось.

– Я так и думал, что ты обязан торговаться, – задумчиво сказал Эрик.

Он повернулся и уставился на широкое устье Темеза. Корабль с драконом на носу скользил с приливом к ручью, его весла поднимались и опускались, отражая блеск заходящего солнца с каждым ленивым гребком.

– Сколько король заплатит за свою дочь? – спросил Эрик.

– Сколько будет необходимо, – ответил я.

– Правда? – Теперь голос Эрика звучал сердито. – Он не устанавливал ограничений?

– Он велел мне, – правдиво ответил я, – согласиться на любую плату, какая потребуется, чтобы вернуть Этельфлэд домой.

– К мужу, – ровным голосом проговорил Эрик.

– К мужу, – согласился я.

– Который умрет, – сказал Эрик.

Его передернуло, и это показало мне, что и его душе не чужд гнев.

– Когда господин Этельред явится с серебром и золотом, – предупредил я Эрика, – вы не можете его тронуть. Он явится под знаменем перемирия.

– Он ее бьет! Это правда?

Вопрос был задан отрывисто.

– Правда, – ответил я.

Биение сердца Эрик пристально смотрел на меня, и я видел, как он старается совладать со внезапным приступом гнева. Потом он кивнул и отвернулся.

– Туда, – бросил он и повел меня к небольшому дому.

Я заметил, что все охранявшие дом воины – люди солидного возраста. Думаю, им доверяли больше, потому что они не только будут охранять Этельфлэд, но и не станут к ней приставать.

– Ей не сделали ничего дурного, – сказал Эрик, быть может угадав мои мысли.

– Меня в этом заверили.

– С ней три ее служанки, – продолжал Эрик, – и я дал ей двух датских девушек. Славных девушек. И поставил у дома этих охранников.

– Людей, которым ты доверяешь.

– Это мои люди, – тепло ответил он. – И – да, они достойны доверия.

Он поднял руку, останавливая меня.

– Я приведу ее сюда, чтобы вы с ней встретились, – объяснил Эрик. – Ей нравится бывать на свежем воздухе.

Я ждал. Отец Виллибальд тревожно оглянулся на норвежцев, которые наблюдали за нами от дома Зигфрида.

– Почему мы встретимся с ней тут, снаружи? – спросил он.

– Эрик говорит, что ей нравится бывать на свежем воздухе, – объяснил я.

– Но они убьют меня, если я ее тут причащу?

– Потому что подумают, что ты творишь христианское колдовство? – спросил я. – Сомневаюсь, отец.

Я наблюдал, как Эрик отдернул кожаную занавеску, служившую дверью дома. Сперва он что-то сказал охранникам, и эти воины отодвинулись, освободив пространство между фасадом дома и стенами крепости. Укрепления представляли собой широкий земляной вал всего в три фута высотой, но я знал, что с внешней стороны высота куда больше. Вал был увенчан палисадом из крепких, заостренных сверху дубовых бревен. Я не мог себе представить, как можно подняться на холм от ручья, а потом преодолеть эту грозную стену. Но я не мог и придумать, как атаковать с дальней от моря стороны укреплений, на виду у всех спустившись в ров, взобравшись на стену и преодолев защищающий крепость палисад. Это был хороший лагерь – не неприступный, но взятие его стоило бы невообразимо огромных жертв.

– Она жива, – выдохнул отец Виллибальд.

Я обернулся к дому и увидел Этельфлэд – пригнувшись, она прошла под кожаной занавесью, которую держала изнутри невидимая рука.

Этельфлэд казалась более маленькой и юной, чем когда-либо, хотя ее беременность наконец-то стала очевидна. И все равно она выглядела гибкой.

«Гибкой и беззащитной», – подумал я.

Потом она увидела меня и улыбнулась. Отец Виллибальд двинулся было к ней, но я удержал его, схватив за плечо. Что-то в поведении Этельфлэд заставило меня удержать священника.