Песнь Кваркозверя

Он говорил правду. Если учитесь обнаруживать вещи, поиск случайного предмета вроде тапки позволяет неплохо набить руку, но истинное мастерство беспредельно. Таковы они, Мистические Искусства. Им можно учиться всю жизнь, но горизонты непознанного будут лишь расширяться. Кто-то скажет – останешься у разбитого корыта, ну а по мне – очень вдохновляющая перспектива!

– Тапка вряд ли возражала против того, чтобы ее нашли, – сказала я, тщетно силясь объяснить необъяснимое. – Вот когда что-то активно не хочет быть найденным, тут приходится попотеть. К примеру, Могучий Шандар умел прятать вещи, лежавшие на самом виду, просто исключая их из поля зрения. Эту технику он блистательно продемонстрировал на «Маг-Экспо» тысяча восемьсот двадцать шестого года. Привел в комнату слона, которого никто не заметил.

– Так вот как появилось выражение «слона-то я и не приметил»?

– Да. Его звали Дэниел.

– Тебе бы вместо меня идти экзамен сдавать, – мрачно заметил Перкинс. – Столько знаешь! А я иных параграфов «Кодекса Магикалис»[3] вообще не читал…

Пришлось пояснить:

– Так ведь я в теме на три года дольше тебя. Странно было бы ничего не знать! Только все равно мне вместо тебя на экзамен идти – что безрукому за пианино садиться!

Никто на самом деле не знает, почему у одних людей получается колдовать, а у других – нет, хоть они тресни. В теории, объясняющей магию, я не сильна, знаю только, что это некий сплав науки и веры, который на практике выглядит примерно так: магия клубится повсюду, словно незримый туман, несущий энергию. Одаренные люди способны подключаться к этой энергии, используя для этого различные техники. Тут и многоуровневые заклинания, и вызывание духов, и слепящие выплески концентрированной мысли по каналу, берущему начало в указательном пальце. Научное название магической энергии – «переменная электро-гравитационная мутирующая субатомная сила». Бессмыслица, верно? Вот и я тоже так думаю. Похоже, растерявшиеся ученые просто слепили вместе несколько звучных и наукообразных слов, чтобы лицо не терять. Обычные люди выражаются проще – «магическая энергия», она же «волшебная» или «колдовская», лишь бы было понятно. А то вовсе говорят «треск», и это тоже все понимают.

– Кстати, – с несколько нарочитой беззаботностью проговорил Перкинс. – У меня тут нечаянным образом есть два билетика на выступление Джимми «Сорвиголовы» Долбогроба. Его должны выстрелить из пушки, и он пробьет головой кирпичную стену!

Джимми Долбогроб (очень подходящая фамилия…) был самым знаменитым странствующим экстремалом Несоединенных Королевств. Билеты на его безумные трюки расходились как горячие пирожки. В прошлом году, например, Сорвиголова съел автомобильную шину. Под музыкальное сопровождение живого оркестра. Шоу имело грандиозный успех, вот только ниппелем Джимми чуть не подавился.

– Ну и кого с собой поведешь? – спросила я, косясь на Тайгера.

Проблема «Наберется ли Перкинс мужества меня куда-нибудь пригласить?» уже некоторое время приобретала ощутимую остроту.

Перкинс откашлялся, собираясь с духом.

– Тебя, – сказал он. – Если захочешь пойти.

Несколько мгновений я смотрела на дорогу, потом спросила:

– Кого, меня?

– Конечно, тебя, – сказал Перкинс.

– А я уже решила, ты Тайгера спрашиваешь.

– С какой стати мне приглашать Тайгера на шоу, где псих влезет в пушку и попробует снести кирпичную стену?

– Кстати, а мог бы и пригласить, – хмыкнул Тайгер, изобразив вселенскую обиду. – А вдруг мне очень даже нравится смотреть, как мужик с поехавшей крышей в стенку влипает?

– Вполне допускаю, – согласился Перкинс. – Но доколе будут кандидатуры посимпатичней, ты в моем списке останешься девятым-десятым.

После этих слов мы все замолчали.

– Посимпатичней? – спросила я затем, разворачиваясь к нему на водительском месте. – Значит, ты меня приглашаешь только потому, что находишь меня симпатичной?

– А что не так?

– По-моему, Перкинс, ты пролетел, – хмыкнул Тайгер. – Ну нет бы сказать, что решил ее пригласить, потому что она умная, хорошо говорит, взрослая не по годам, и вообще каждый миг в ее обществе заставляет тебя подумать о самоусовершенствовании… Смазливая мордочка должна числиться самым последним пунктом!

– Блин, – повесил нос Перкинс. – Наверно, и в самом деле должна была…

– Ну вот, наконец-то, – пробормотала я, заслышав знакомое «дыр-дыр-дыр» мотоцикла леди Моугон.

Мы полезли вон из «Фольксвагена», а Моугониха подъехала и затормозила. Я как-то сразу встретилась с ней глазами и тут же пожалела об этом. «Размажу-ка я Дженнифер по стенке!» – было написано у нее на лице.

На самом деле ничего нового в том, чтобы быть размазанной ею по стенке, для меня не было. Как правило, она проделывала это каждый день за завтраком, обедом и ужином. И еще в промежутках между этими моментами общего сбора, когда стих находил. Она у нас в «Казаме» была самой могущественной колдуньей. И самой вредной. Настолько вредной, что даже самые записные заразы из числа наших клиентов на время откладывали свою вредность и писали ей очень душевные, хотя и чуточку язвительные письма – «от лица Ваших поклонников».