Песнь хлыста

— Посмотри, там, в углу, кажется, есть коричневая вакса для обуви. Быстрей, Розита! — торопила Доротея. — Это она? Хорошо! Помоги мне намазаться. Я должна стать такой же чумазой, как пеоны, чтобы меня приняли за свою. Так… здесь… и здесь. Теперь наденем вот это…

Коричневая вакса была втерта в кожу за несколько секунд, и Розита прямо охнула, когда увидела блестящую, ставшую смуглой от гуталина кожу Доротеи.

Из одежды девушка выбрала себе только белые штаны и такую же белую длинную рубаху; черный шелковый шарф скрыл то, что осталось от роскошных волос.

— Посмотри, — попросила она. — Могу я в таком виде спокойно разгуливать по улицам? Посмотри на меня, Розита! Вот смотри, как я иду… немного сутулюсь… останавливаюсь и сворачиваю цигарку… Она прилипает к моей нижней губе… А когда я говорю, то она подпрыгивает у меня во рту. Вот я прислоняюсь к стене и опираюсь на одну ногу…

— Здорово! — воскликнула Розита. — Но стоит вам поднять на кого-нибудь ваши голубые глаза…

— А я и не собираюсь их поднимать. Ведь я же всего-навсего воришка, чумазый оборванец, который не смотрит людям прямо в глаза, а только искоса. Вот так!

— Сейчас получилось очень похоже, — одобрила Розита. — Если только кто-нибудь не толкнет вас или не прижмется слишком сильно. У мальчишек нет таких мягких округлостей, Доротея.

— Я стану жестче кожи, из которой плетут кнуты, — пообещала Доротея. — Ты готова?

— Вы уже придумали, как мы будем действовать?

— Идем прямо к тюрьме. Ты отвлечешь от меня внимание толпы. Они не отрываясь будут смотреть на тебя, потому что ты будешь петь и танцевать, а я тем временем отопру дверь и прошмыгну внутрь. У нас же есть ключи! Ты поняла меня, Розита?

— Ох, Доротея! Как я люблю вас! Как вы умны! Какая вы бесстрашная! Увы, я наверняка потеряю Эль-Кида. Однако идемте!

По тюремному двору, обычно служившему строевым плацем, расхаживало не менее двух десятков стражников, а за воротами собралась многочисленная толпа, которая стекалась сюда со всех концов города. Повсюду хватало музыкантов и танцоров; прямо у самых ворот тюрьмы под щелканье кастаньет отплясывали две девушки.

Розита тут же присоединилась к ним. Вихрем закружившись в танце, она неожиданно сделала несколько медленных фигур и запела. Первые же звуки ее чистого, звонкого голоса вызвали крики в толпе:

— Это Розита! Она вернулась! Розита!

Сгрудившиеся в воротах солдаты тоже приветствовали ее.

— А можно мы войдем и станцуем для вас? — спросила девушка. — Здесь пыли по колено, а у вас там утоптанная земля. Давайте мы потанцуем на вашем плацу?

— Нет, Розита, тебе сюда нельзя. Нас за это могут выпороть.

— Выпороть? В такую-то ночь? Да бросьте вы! Эй, девочки, идемте со мной! Они не станут держать вас на улице. К тому же тут намного светлее. Пусть посмотрят, как мы танцуем!

Девушки-танцовщицы, немного смущаясь, последовали за Розитой, а та, положив руки на плечи двоих жандармов, которые от сознания собственной значимости выпятили грудь колесом, шутливо оттолкнула их. Жандармы со смехом пропустили ее.

Засмеялась и вся толпа, после чего произошла небольшая давка.

К моменту, когда солдаты опомнились и догадались скрестить перед наседавшей толпой ружья, десятка полтора зевак успело-таки просочиться на тюремный двор. Среди них затесался и смуглый паренек с низко опущенной головой и прилипшей к нижней губе цигаркой.

Воспользовавшись моментом, когда солдаты вместе с прорвавшимися во двор горожанами образовали круг и стали глазеть на танцовщиц и поющую красавицу Розиту, паренек метнулся вдоль края двора к первой двери.

Повертев ручку, он обнаружил, что дверь, как ей и полагалось, заперта. Тогда мальчишка прислонился к ней спиной и той рукой, что осталась у него за спиной, принялся пробовать один за другим самые большие ключи из связки.

Наконец один из них подошел, замок открылся, и бродяжка быстро проскользнул внутрь.

Осторожно притворив за собой дверь, Доротея — а это, разумеется, была она — обнаружила, что попала в огромную комнату, тускло освещенную подвешенными к потолку керосиновыми лампами. Свет от них падал на частокол решеток, которые разделяли помещение на маленькие камеры.

Притаившаяся в углу Доротея разглядела, что в каждой камере находится по одной или нескольку одетых в белое фигур. Затхлый вонючий воздух вызвал у нее приступ удушья, от духоты на лице выступили капли пота. Она брезгливо поморщилась. Но вот в глубине помещения девушка заметила звериную физиономию Рубриса, освещенную двумя керосиновыми лампами, которые были подвешены прямо у его камеры, а рядом с ним — красивое лицо юного Тонио Лэвери, ожидавшего скорой расплаты за все свои прегрешения. Но вместе с тем увидела, что вокруг камеры расположились с полдюжины вооруженных до зубов солдат. Они и не думали дремать, напротив, двое стражников прохаживались туда-сюда, четко отбивая шаг перед камерой.

Выходит, она напрасно проделала весь этот опасный путь, который мог стоить ей жизни? Вот, уже здесь, а ничего не может поделать!

Вдруг где-то рядом послышался шепот:

— Друг, ради Бога и всех его святых, не найдется ли у тебя цигарки?