Пешком над облаками

Но я и в самом деле был удивлен ранним вызовом капитана. Рейс только начинался, и до приключений, по моим расчетам, было еще далеко.

— Сейчас все узнаете сами, — добродушно ответил Костя и подбадривающе потрепал меня по плечу, потому что каждый матрос должен оказывать юнге покровительство.

Придя на капитанский мостик, я случайно сразу понял, что этот недотепа-ветер из северо-восточных. Мне давно была известна эта угрюмая семейка, что ни ветер — то бука. Темнота, деревенщина, одним словом. Но этот новый норд-ост был мне пока не знаком. Видно, он появился на свет совсем недавно. Но уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что этот юнец характером в остальную родню. Что такого и в самом деле непросто расшевелить. Тут без тонкого знания психологии не обойдешься. «Так-с, что же он из себя представляет? Наверняка был отпетый двоечник и боялся школьного начальства», мысленно прикинул я, совсем не считая себя тонким психологом.

И вдруг громко и озорно крикнул:

— Полундра! Метеоролог идет!

Молодой норд-ост по привычке перепугался, дунул, собираясь удрать, и запутался в снастях. Это был такой могучий порыв, что даже наш бывалый буксир и тот едва не перевернулся вверх килем. Мы ухватились, кто за что успел, чтобы не свалиться в море. Все, что не было прочно к этому времени закрепленным на палубе, начало ездить от борта к борту. А одна из крепко привязанных шлюпок вдруг откинулась набок, и мы увидели мальчика. Он лежал под шлюпкой, свернувшись калачиком.

Мальчик живо вскочил на ноги и с надеждой спросил:

— Мы тонем? Мы уже идем ко дну?

Мы изумленно молчали.[2] Дети, удиравшие из дома на поиски приключений, не были редкостью на нашем борту, и каждый раз, перед тем как отдать швартовы, команда осматривала корабль и возвращала беглецов на пирс. Но этот «заяц» каким-то образом сумел забраться под шлюпку и пролежать, согнувшись, много дней без пищи и воды. И притом он не только остался живым, но и выглядел еще ко всему розовощеким и бодреньким, будто вернулся с новогодней елки. Пока мы прикидывали, как же это могло случиться, мальчик увидел, что буксир как ни в чем не бывало летит по волнам Атлантического океана, и этот отрадный факт почему-то вызвал у него откровенное неудовольствие.

— Ничего не случилось? А я-то думал, что нас вот-вот поглотит пучина, разочарованно произнес мальчик.

— Ну, к счастью, до этого еще далеко. А ты кто будешь, мальчик? — спросил капитан, одним из первых придя в себя.

— Я — Толик Слонов из четвертого «А», — невозмутимо представился непрошеный пассажир.

— А теперь, Толик Слонов, скажи: когда ты успел забраться под шлюпку? — продолжал капитан свой допрос.

— Ну, может, час тому назад. А может, полтора. Я забыл посмотреть на часы, — так же невозмутимо пояснил Толик.

Если судить по его здоровому виду, то мальчик говорил сущую правду. Но вот только как он попал к нам на борт, если буксир уже который день находился в открытом океане, вдали от оживленных морских и воздушных путей? Этот вопрос возник у каждого члена экипажа.

Мы тут же дружно осмотрели небо и горизонт, но они были пусты.

— Лишние полчаса не играют существенной роли, — сказал капитан, стараясь сохранить самообладание. — Суть в том, что ты находишься на палубе нашего буксира.

— Верно! Я здесь, и это самое главное! — возбужден но воскликнул мальчик.

— И каким же образом тебе удалось это сделать? — спросил капитан, отводя глаза, чтобы Толик не заметил в них жадного любопытства.

— Да очень просто, — небрежно отмахнулся мальчик. — Настолько легко, что говорить об этом не стоит.

Мы тогда подумали, что он не желает открыть свой секрет. А как следует попросить его нам мешала гордость.

— В общем, неважно, с помощью чего ты проник на буксир, — сказал капитан, пряча обиду. — Если ты даже попал к нам с помощью волшебной лампы, все равно мы должны доставить тебя в ближайший порт. И не потому, что будто бы нам всем обидно. Просто ребенок не имеет права плавать на корабле, не отпросившись у родителей. Ты же не спрашивал, я угадал?

— Угадали! — честно признался Толик. — Но я так спешил… Мне так не терпелось!.. А они были на работе.

— Эй, на руле! Курс сто восемьдесят градусов! — решительно скомандовал капитан.

— Есть курс сто восемьдесят градусов!

Но он так и не успел направить буксир в сторону ближайшего порта. Что-то вновь испугало застрявший в снастях ветер. Он забился в путах, пытаясь вырваться на свободу, и развел вокруг нашего судна такой невообразимый шторм, что о возвращении в порт не могло быть и речи. Огромные волны, разъяренные тем, что кто-то нарушил их покой, гнали нас в сторону от берега, бесцеремонно перебрасывая буксир из рук в руки друг другу. Баллон с желтым дымом бился где-то под облаками, точно последний лист на ветру.

«Э, тут что-то не так. Не зря все совпало: и неожиданное и пока необъяснимое появление мальчика, и буря, из-за которой нельзя его отправить домой», — подумал я.