Я захлопнула дневник, убрала его в ящик своей тумбочки и побежала на занятия.
– Работа над сценарием – это вовсе не то развеселое занятие, каким вы его считали в своих школьных театральных кружках, – говорил наш преподаватель по киноискусству, мистер Говард Джонсон. Он показался мне очень злым человеком. Таким, будто бы сама жизнь его обезоружила, прижала к стене и заставила дать показания против самого себя. Обычно у таких людей как мистер Джонсон, своя, не похожая ни на чью история. И обычно она заканчивается не фразой «и жили они долго и счастливо». Мои рассуждения прервал громкий голос. – Юная леди, вы будете молчать или всё-таки ответите на мой вопрос?
Я оглянулась, ища поддержки со стороны новых одноклассников, но все только смотрели на меня непонимающим взглядом.
– А… Можете вопрос повторить? – смущённо ответила я.
Мистер Джонсон раздраженно выдохнул, скрестил руки и продекламировал:
– Как пишут сценарий для ситкомов, юная леди?
– Для ситкомов? Эм… Я думаю, что… Наверное, это…
– Я думаю, что, наверное, может быть… Вы совершенно бесполезны.
Кто-то в классе усмехнулся.
– А вам, молодой человек, отчего так смешно? Или, может быть, вы расскажете нам про сценарий ситкомов?
– Эм… – сказал парень. – Простите, Говард.
– Для тебя мистер Джонсон.
– Мистер Джонсон, – едко заявил парень.
– Ну и как же тебя зовут, умник?
– Пэрри. Но для вас мистер Пэрри.
Класс захохотал. Я обернулась. За последней партой вальяжно сидел, вытянув ноги, высокий, мускулистый парень в джинсовой рубашке. В руке он крутил шариковую ручку. Доволен собой Пэрри был невероятно. Но что-то в нём настораживало.
– Ах, это вы. Двадцати двух летний победитель чемпионата по сёрфингу, сын миллионера, а сегодня – постоялец нашего скромного лагеря. Ваше величество, – искажая каждую букву говорил Говард. Он был не из тех, кто при виде сыночка богатых родителей падал ему в ноги с мольбами о прощении. Джонсон мне нравился, хоть он и был злодеем, обиженным на весь мир.
Пэрри встал и демонстративно поклонился.
– Рад представиться, Говард, – он повернулся на нас и снова поклонился. – Друзья.
– Да, актерского мастерства вам не занимать. Но насколько хорошо вы разбираетесь в режиссерском деле? – Джонсон задумчиво склонил голову. Через пять секунд он шумно выдохнул, хлопнул ладонями и сказал: – Итак, а теперь поднимайте свои пятые точки. Раз никто из вас, идиотов, не разбирается в ситкомах, сегодня мы идем на съёмки.
По аудитории прошёл гул удивления и восторга.
– Давайте-давайте! Съемки ждать не будут.
– С ума сойти! Настоящие съемки! – подсев ко мне в автобусе, выпалила Ванда.
– Да… Не прошло и три дня, а я уже рада, что поехала в этот лагерь.
– А ты видела того милашку? Который на Джонсона рыпался?
– Пэрри?
– Да. Он слишком крут, детка. И слишком привлекателен. Но горячий, зараза. Будто бы запеченная картошка.
– Оригинальное сравнение парня с картофелем, – засмеялась я. – Хочешь с ним познакомиться?
– Да что ты… Ну, конечно, блин, хочу! Ещё спрашиваешь… А я придумала. Давай мы пригласим его сегодня на нашу маленькую вечеринку, а ты побудешь моим штурманом.
– Штурманом? Ванда, ты с ума сошла! Кстати, тебе не кажется, что он какой-то совсем отмороженный… Ты не боишься за наши вещи?
– Брэй, он же сыночек богатеньких родителей. Ему по статусу положено быть наглым, грубым и в конец отмороженным. Не дрейфь! Вот увидишь, такие люди делают любую вечеринку только лучше!
– Ну… Ты права! Я ведь обещала себе веселиться и не быть занудой.
– Вот-вот, Брэй! Не занудствуй!
– Я согласна.
– Она согласна! Вы слышали? Согласна! – заголосила Ванда на весь автобус.
– Ванда, уймись, – смеясь, пыталась успокоить её я.
Я не могла поверить самой себе. Впервые после всего того ужаса, что я пережила за последние недели, мне было просто хорошо. Мне было весело. Весело с девушкой, с которой я была знакома два с половиной дня. И мне это нравилось!
В голове не было лишних мыслей. Было только искренне счастье от осознания того, что всё в жизни наладилось.