Пешка

Он выпрямился во весь рост, который оказался всего лишь метр двадцать при моих-то метр семьдесят три.

— Я не нуждаюсь в спасении. Я могу позаботиться о себе.

— Да, как видно, — резко парировала я, всматриваясь в его исхудалое лицо и дёрганые глазки, которые, наверное, видели то, что ни один ребёнок никогда не должен видеть.

Жизнь на улице была тяжёлой, но она явно была вдвойне тяжелее для детей, особенно фейри.

Я открыла рот, желая спросить, был ли он один тут, но он смылся раньше, чем я смогла вымолвить хоть слово. Он юркнул между пешеходами, которые не обратили на него никакого внимания. Люди и глазом не моргнули от вида бездомного ребёнка, и это был весьма печальный факт, описывающий наше общество.

Утратив всяческое настроение вежливо улыбаться, я решила поставить точку в этом дне и уже завтра продолжить поиски работы. Я запихнула руки в карманы пальто и направилась к метро в квартале отсюда. Проходя мимо витрин с праздничными декорациями, я вспомнила, что до сих пор не занялась покупками рождественских подарков. Зная маму, она уже купила, обернула и спрятала наши подарки в своём шкафу. Я улыбнулась. В мире не было никого столь организованного, как мама.

И только дойдя до турникета метро и запустив руку в задний карман в поисках моей проездной карты, я поняла, что мой день пошёл на очередной спад. Несколько раз пошарив в кармане и ничего не найдя, я проверила другие карманы. Мои плечи поникли. Этот мелкий мерзавец ограбил меня средь бела дня и скрылся с моей картой и последней десяткой.

Поздравляю, Джесси. Я похлопала по карману пальто и с облегчением обнаружила, что телефон на месте. По крайне мере, дотуда он не добрался.

Тягостно вздохнув, я отвернулась от турникета. С тоской взглянув на поезд, я поднялась по ступенькам и вышла на улицу. Меня ждало долгое путешествие пешком, и если я хотела вернуться домой до темноты, мне надо выдвигаться.

В районе моста мимо меня проехал автобус, и я ухмыльнулась, увидев видео, игравшее на бочине автобуса. Реклама одной из развлекательных программ, гласящая о предстоящем эксклюзивном интервью с пока ещё невиданным Благим принцем. У нас тут дети-фейри живут в канализации и занимаются воровством ради выживания, а страна помешалась на каком-то королевском фейри, который ни дня не страдал в своей сладкой жизни.

Тридцать лет назад случился Великий Разлом, в это время мои родители были ещё детьми. Между нашим миром и миром фейри образовалась трещина, и фейри были вынуждены раскрыть нам своё существование. Поначалу наш мир охватила полномасштабная паника, но как только люди оправились от потрясения, они приняли фейри с распростёртыми объятьями.

Ну, точнее, некоторых фейри. Красивые, бессмертные фейри высшей расы из Дворов, которые выглядели как генетически-великолепные люди, были приняты незамедлительно. Среди них были фейри Королевской касты, и те вмиг стали знаменитостями, и вращались они в высших кругах общества. Низшие расы фейри, такие как гномы, эльфы, тролли и многие другие, жили среди нас. Но жизнь их не была столь проста, как у Высших фейри. Им приходилось бороться с ханжеством и невзгодами, а вот их красивому высшему классу об этом не приходилось переживать.

Мама с папой любили рассказывать мне истории о том, какой была жизнь до Великого Разлома. Мне было трудно представить мир, в котором фейри и магия существовали только в книгах. И старые фильмы, созданные до Великого Разлома, казались мне нереальными.

А вот холодная изморось, начавшаяся как раз в ту самую минуту, когда я достигла середины моста, была более чем реальной.

— Отлично, — пробормотала я, ускорив шаг.

Не то, чтобы это что-то изменило. Ко времени как я добралась до Бруклина, изморось переросла в проливной дождь, и я с трудом что-либо видела сквозь очки.

И когда наше трёхэтажной кирпичное здание показалось в поле зрения, я уже промокла насквозь и продрогла до костей. Я заметила высокую, темноволосую фигуру, выходившую из синего Джипа Чероки чуть дальше по улице. Отец поднял голову, и его улыбка превратилась в хмурость, стоило ему оценить мой внешний вид. Можно было не смотреть в зеркало, чтобы понять, что я напоминала мокрую мышь.

— Даже не спрашивай, — пробурчала я, встретившись с ним на крыльце.

Никогда не умела врать своим родителям, и я не хотела говорить папе, что была на Манхэттене и лишилась своих денег.

Он усмехнулся и последовал за мной в здание.

— Настолько хорошо, да?

Я сердито оглянулась на него, но как только мы вошли в небольшое фойе, из своей квартиры вышла миссис Руссо.

— Патрик, трубы в ванной снова шумят, — сказала восьмидесятилетняя вдова.

Её взъерошенные волосы, убранные в высокую прическу, были, как минимум, на пять оттенков краснее, чем мои рыжеватые локоны.

Папа потёр основание шеи.

— Простите, миссис Руссо. Я посмотрю их завтра, если вам не к спеху.

— Это было бы замечательно, — она тепло улыбнулась ему, а потом, посмотрев на меня, прищурила глаза. — Дитя, ты что смерти ищешь, бегая в таком виде?