Пеший город

Вот тогда в их семье и начались неприятности. В любви, чтоб вы знали, нет широкой столбовой дороги, и только тот достигнет ее сияющих вершин, кто, не страшась разочарований и измен, карабкается от неприятности к неприятности. — Когда Скорпион возвращался домой, такой мокрый, — прямо хоть выкручивай, Сколопендра выкручивала его довольно крепко и устраивала ему сцены из очень древних, еще дорыцарских времен, хотя и их время не было таким уж рыцарским.

Но она его любила. Она так сильно его любила, что у нее стали рождаться дети даже в его отсутствие. Скорпиона нет, а дети рождаются. Такова сила большой любви.

Не все в это верят. Говорят, мол, партеногенез, девственное рождение. А почему происходит это девственное рождение? Ответ сам собой напрашивается: от очень большой любви. Плохо только, что эта любовь происходит в отсутствие Скорпиона.

Скорпион стал замкнутым, подозрительным, в каждом встречном подозревал отца своего ребенка. И каждого жалил. Откуда-то у него появился яд. А ведь прежде яда у него не было.

С тех пор и пошла недобрая слава о Скорпионе. Говорили, что он в океане со всеми перессорился, потому, дескать, и вышел на сушу.

Особенно возмущались паукообразные. Потому что Скорпион сам паукообразный, а какой образ он создает? Пришлось паукам самим выйти на сушу, чтоб создавать свой образ самостоятельно. И теперь каждый может убедиться, какой образ они создают.

Но самый неприятный образ у Скорпиона. И совершенно напрасно. Потому что он совсем не такой плохой. А если случайно на вас набросится, вы на него не обижайтесь. Просто в этот момент ему показалось, что Сколопендра от вас родила, а какому мужу это понравится?

Гарем в казарме

Одна симпатичная и еще не старая Гидра тщетно добивалась любви своего муженька, который все норовил сигануть куда-то на сторону.

Опытные гидры советовали: с мужем надо быть разнообразной. Если ты сегодня такая, а завтра не будешь другая, он непременно найдет себе другую на стороне. Он уже сегодня высматривает.

— Высматривает, соглашается Гидра. — Я уже не знаю, какого ему надо разнообразия. То я прачка, то кухарка, то нянька, то уборщица. Прямо на части разрываюсь, честное слово.

Разрывалась она, разрывалась и разорвалась. Приходит муж домой, а у него две женщины. Вот так они разрываются, гидры: не до смерти, а до новой жизни. Муж, конечно, кидается к новенькой:

— Ах ты моя цыпочка! Цып-цып-цып! Такой петух, честное слово.

А эта цыпочка — ну и оторва! Уже забыла, от кого оторвана. Начинает свои шуры-муры, фигли-мигли — ну, как это у гидр водится.

Между тем первая жена мотается из кухарки в прачку, из няньки в уборщицу, — чтоб только обеспечить мужу разнообразие.

И опять на работе надорвалась. Смотрит хозяин — а у него три жены. На первых порах он радовался, а потом стал уставать. Теперь уже и ему работы прибавилось. Ну буквально надрывается на работе.

Раз надорвался — в хате уже два мужика. Еще раз надорвался — уже три. Потом счет на десятки пошел. По женской линии — целый гарем, по мужской — целая казарма.

Между прочим, гарем в казарму неплохо вписывается.

Но — тяжело. Семья уже не семья, а какое-то публичное заведение. Забот у мужиков — на сторону сбегать, и то некогда. Да и куда бежать, когда все эти стороны — внутри семьи.

Прижмутся двое где-нибудь в уголке, и пойдут воспоминания:

— А помнишь, как мы, бывало, вдвоем? Вот была жизнь! А мы не ценили.

Но, во-первых, он был не с ней. А она, во-вторых, была не с ним.

Теперь уже не докопаться до собственных воспоминаний.

Все такое похожее, однообразное. Такая скука, такая тоска…

Один-единственный гарем в одной-единственной казарме. И опять никакого разнообразия!

Прекрасная Кистеперка

Волна угодила в канаву и уже не смогла вернуться в океан. Так и осталась на берегу, в плену у суши. И Кистеперка сказала:

— Теперь у нас будет отдельный океан.

— Не океан, а болото, — буркнул дедушка.

Они сидели всей семьей за ужином, и дедушка Целакант рассказывал разные истории из своей морской жизни. Дедушка был набит морскими историями и, когда рассказывал, прямо подпрыгивал, так ему было интересно. Мама ахала, папа понимающе кивал, а Кистеперка прижималась к дедушке, потому что ей было страшно. Так их и выбросило на берег вдвоем.

Вода в болоте была грязная, в жабры набивался песок. Кистеперка высунула голову из воды, глотнула воздуха, и сразу стало легче. Оказывается, и на воздухе можно дышать. Дедушка тоже попробовал. Ничего, говорит, проходит. Еще проглотил. Хорошо проходит!

Прихватили с собой немного воздуха, чтоб в болоте не задохнуться, наполнили плавательные пузыри (в болоте все равно плавать негде), расположились на дне со всеми удобствами, как на загородной даче. Воздух чистый, ароматный, не надышишься.