Пещера многоногов

И тогда разом заговорили двигатели. Их гром, многократно отраженный от стен пещеры, врывался в рубки и заставлял затыкать уши. Сидя в водительском кресле, Седой, стиснув зубы, резким движением переводил рычаги и перекладывал рули, но не позволял кораблю отклоняться от намеченной линии, и разведчик, извергая все новые и новые огненные стрелы, подходил все ближе к середине пещеры – к точке, к которой стремились, гоня перед собою массу врагов, и остальные два корабля. Языки огня пресекали всякую попытку вырваться из огненного кольца в сторону, вниз или вверх, потому что лодки шли на разной глубине, и каждая из них полностью перекрывала свой горизонт огнем. Седой все прибавлял и прибавлял мощность, чтобы ни один не ушел из этого ущелья. Он прибавлял мощность до тех пор, пока его не привел в себя крик начальника отряда:

– Да хватит, Семен! У тебя не останется горючего вернуться в отряд. Все уже, отбой! Они уничтожены…

Тогда Седой закрыл глаза, медленно, словно нехотя, потянул рычаги, возвращая их в нейтральное положение. Громы утихли. Песчаные облака медленно, очень медленно оседали на дно, погребая под собой уничтоженных врагов.

Возле отверстий, ведущих в норы, уже суетились вышедшие в воду пловцы. Баллоны в их руках послушно выбрасывали отмеренные порции отравляющих веществ. Течение остановить так и не удалось, и приходилось обрабатывать каждую нору в отдельности.

Потом корабли повернули к выходу из ущелья. Седой механически прикасался к рычагам, и его разведчик, на этот раз ставший концевым, послушно следовал за остальными задним ходом. На этот раз корабли могли не делать в пещере фигур высшего пилотажа: выход был подготовлен.

Тишина стояла в рубке. Все знали, что Эдик в барокамере не подавал никаких признаков жизни. Словно тень смерти вошла в рубку и утвердилась на пустом кресле… Седой передвигал рычаги и думал о том, что человек, который должен был стать командиром, так и не успел ни одного дня покомандовать кораблем, и Седой жалел, что слишком поздно решил предоставить ему такую возможность. Да, наверное, уходить надо вовремя.

Но ведь не только же в этом дело?

– Хотел бы я знать… – сказал Седой и даже зубами скрипнул. – Хотел бы я знать, кому мы этим обязаны. Тем, что нам снова приходится заниматься уничтожением. Тем, что у нас снова погибают люди. Происходит все то, от чего даже мы, старики, отвыкли, а молодые и вовсе никогда не знали. Хотел бы я знать, и тогда…

– И тогда, – вступил в разговор ученый представитель, – и тогда мы с тобой ничего не смогли бы сделать, кроме того, что уже сделали. А кому мы этим обязаны, это я могу сказать и сейчас.

– Не быстро ли? – недоверчиво спросил Седой. – Когда мы шли на операцию, ты знал куда меньше меня.

– Больше, мой дорогой, – сказал Мукбаниани. – Только не было связующих звеньев, а теперь они возникли. Помог наш третий зонд, это течение и, знаешь ли, еще разные обстоятельства. Да, теперь я могу вам сказать.

– Тогда я доберусь до них… – мрачно процедил Седой.

– Нет, – сказал ученый. – Поздно. Они умерли гораздо раньше, чем мы родились на свет…

– Да, – помолчав, продолжал он. – Нас с вами еще на свете не было, когда люди изготовляли атомные и ядерные бомбы. Но мы не забыли, что когда-то люди топили так называемые радиоактивные отходы в океане. Не говоря уже о том, что порой они теряли и самые бомбы… Нет, нет, вовсе не здесь. Довольно далеко отсюда. Мы постоянно проверяли степень опасности в этом районе, но ничего угрожающего не было, пока некоторое время тому назад нам не попалось существо, похожее вот на этих, ваших… Мы предупредили вас и занялись делом всерьез, хотя и не все считали, что есть смысл: через столько лет… И нашли, что примерно из того района куда-то уходит неширокий туннель. Не исключено, что он имеет выход, решили мы. Но исследовать его человеку было невозможно. И мы прибегли к помощи зондов. Ожидалось, что если туннель сквозной, то рано или поздно зонды обнаружатся, кто-нибудь примет их сигналы.

– Понимаю, – кивнул Седой. – И вот сегодня…

– Да. Трудно сказать, сколь долгое время течение несло сюда радиоактивные воды. А что происходило затем – вам, океанистам, нет надобности объяснять. В устье туннеля жили крабы – самые обычные крабы. Возникли мутации под влиянием систематического и все возрастающего облучения. С точки зрения зоологии это были всего лишь уродцы, но, я бы сказал, неплохо организованные уродцы. Они были развиты выше, чем даже дельфины, судя хотя бы по тому, что мы видели. Но, к сожалению, не только по нраву, но и по самой сущности своей представляли угрозу для нас. Такие выводы мы сделали, наткнувшись в тех водах на один экземпляр; но где живут остальные, до ваших событий мы не знали.

– Все просто, – сказал Седой горько, – все логично. Но до чего же все это… ну, не знаю, античеловечно, что ли. Если все обстоит так, как вы рассказываете, то и мы сегодня еще не можем быть гарантированы от того, что еще какое-нибудь дело, содеянное в прошлом теми, кто топил радиоактивные остатки в море, не нанесет нам удара в спину.