Пещера мечты. Пещера судьбы

Большинство журналистов, повествующих о пещерах, в действительности никогда в них не были, а пишут с рассказов спелеологов, для которых борьба со светом настолько в крови, что является чем-то само собой разумеющимся и не заслуживающим никакого внимания. Наверное, именно поэтому у нас в свое время установилось длительное сотрудничество с Алексеем Сергеевым — единственным журналистом, начавшим разговор о пещерах с того, что перво-наперво нужно самому слазить посмотреть. И написавшим с первой же попытки единственную за последнее десятилетие статью, от которой спелеологов не тошнило. Начинающуюся живописанием того, как он по мокрой глине вниз головой проскользнул во вход, и на этом фонарь немедленно потух.

* * *

Вообще журналисты под землей заслуживают особого рассмотрения. Сами спелеологи, из-за природной лени и привычки жить в свое удовольствие, чрезвычайно редко пишут что-нибудь кроме научных статей. А без доступных широкой публике печатных изданий просто невозможно создать в обществе атмосферу понимания ценности и уязвимости мира пещер, без которой пещеры не сохранить. Для человека с улицы, пещера — нечто, находящееся вне его мира и никаких эмоций не вызывающее. Если он не читал про пещеры и не видел фотографий, ему глубоко плевать на их судьбу. А она зависит от каждого. Будет ли пацан, залезший в попавшуюся ему в лесу дыру, крушить сталактиты на сувениры или просто полюбуется, во-первых зависит от того, был ли хоть один разговор о пещерах в его доме, и во-вторых — в его школе. И именно поэтому спелеологам, если они действительно влюблены в подземный мир, без помощи журналистов не обойтись.

И главная проблема здесь возникает как раз в том, что для журналистов, людей в массе достаточно образованных и начитанных, пещеры априорно являются чрезвычайно привлекательным и благодарным объектом, к которому под маркой пресловутой таинственности подземного мира можно прицепить любое количество измышлений. А читатель проглотит и не поморщится. И весьма нелегко найти такого журналиста, который не будет гнаться за дешевыми сенсациями. Такого, который с немалыми трудами действительно войдет в тему. А таких на удивление мало. Зато если удастся найти — он сразу станет полноправным участником любой, в том числе самой сложной экспедиции, и по возвращении напишет действительно любопытный и серьезный материал.

К тому же популяризация пещер — палка, как и водится, о двух концах. С тем же Кугитангом высокий уровень популярности помог избавиться от самоцветчиков, но создал и не менее опасное явление. Бестолковость экспедиций начала восьмидесятых привела к тому, что многие группы, не удовлетворенные результатами, свернули любую поисковую и раскопочную активность в регионе. Зато стали пользоваться популярностью Кугитанга как приманкой для новичков. Начитавшиеся газетных материалов про сумасшедше красивые пещеры, туристы косяками бежали в те спелеосекции, которые поднимали Кугитанг в качестве флага, реально действуя при этом в совсем других районах. А те пытались привить этим толпам любовь к пещерам, вывозя их чуть ли не сотнями слоняться с фотоаппаратами по Кугитангу. Своеобразный вариант коммерческого туризма, в котором в качестве платы выступают укоренившиеся в спелеологии новички, а также дотации со стороны профсоюзов. А массовый коммерческий туризм в не оборудованных специально пещерах несет им такую же верную гибель, как и неприкрытая разделка на сувениры.

* * *

Наверное, я не вполне прав, но всерьез считаю, что любое посещение человеком необорудованной пещеры приносит ей тот или иной ущерб в любом случае. Если спелеологическая группа не прилагает усилий к минимизации этого ущерба и к компенсации его новыми открытиями или новым знанием в какой-либо еще форме — ей следует немедленно бросить спелеологию, ограничившись туризмом в оборудованных пещерах.

И единственный способ сохранить уникальную пещеру — создать заповедник с научным стационаром. Способный регулировать посещаемость пещеры, балансировать неизбежно наносимый ей ущерб с текущими темпами новых открытий и появления нового знания. Накапливать собираемую спелеологами уникальную информацию и не допускать потери даже малой ее толики. Координировать действия различных групп. И при этом — управляться в равной степени как государственными чиновниками, так и собственно спелеологами. При крене в ту или другую сторону подобные системы нежизнеспособны.

Примерно такая организационная схема использована в комплексах наиболее уязвимых пещер мира, как, например, в том же Карлсбадском Национальном Парке в США. И действует более или менее неплохо. И чрезвычайно много сил, как моих, так и других спелеологов, было положено для «пробивания» чего-либо в этом роде именно на описываемом переходном этапе.

* * *