Пещера мечты. Пещера судьбы

Ижбай не туркмен, а узбек, как впрочем и большинство населения района. И демонстративно гордится вошедшей в пословицу узбекской хитростью. Я, пожалуй, не видел в нашей бывшей многострадальной и многонациональной стране ни одной другой местности, где межнациональные отношения были бы настолько гармоничны, как здесь. У того же начальника КГРЭ Ташева одна из любимых поговорок — я, мол, бухарский еврей, и меня надуть нельзя.

Впрочем, по отношению к спелеологам хваленая узбекская хитрость Ижбая совершенно не наблюдается. Он всегда и совершенно безвозмездно накормит, и чаем напоит, и свозит, если куда нужно, и даст напрокат ишака с пацаном, если машина в гору не полезла. Осенью, правда уже не безвозмездно, снабдит любым количеством арбузов и дынь — у него довольно большая бахча. У него можно спокойно оставить на хранение пару рюкзаков со снаряжением или записку для другой группы. А главное — он прирожденный миротворец. Бывают периоды, когда различные местные организации развязывают междоусобную драку за контроль над пещерами. Ижбай всегда ладит со всеми. Если контроль у организации, с которой у группы нет контакта, и пещеры на замке — для постоянно ездящих групп он всегда достанет ключи.

Конечно, Ижбай, как и все узбеки, слегка циркач, и при отъезде любой группы начинает колоритно выклянчивать у них все вышедшее из строя снаряжение — перегоревшие лампочки, севшие батарейки, прохудившиеся канистры. И, даже не рассмотрев, через полчаса выбрасывает. Нужно же марку фирмы поддерживать.

И еще одно — изо всех местных только у Ижбая хороший чай. Он не довольствуется солоноватой и гнусного вкуса водой из арыка, а привозит из родника ту же самую кристально чистую и изумительно вкусную воду, которую мы пьем в пещерах.

* * *

От Ходжака панорама хребта еще более локализуется. До гор шесть километров. Теперь виден только конкретно наш участок. Белые гипсовые холмы у подножия склона — около них расположены провалы, выходящие на гигантские подводные пещеры, которые в итоге принимают всю дождевую и снеговую воду с хребта. Чуть выше и примерно до половины видимой высоты вся левая часть — пещеры системы Кап-Кутан, к которой относятся практически все известные крупные полости. Общая протяженность лабиринтов самой большой части системы — соединенных пещер Кап-Кутан Главный и Промежуточная — составляет без малого шестьдесят километров. Это — самая длинная пещера бывшего СССР среди заложенных в известняках, и просто самая длинная в Азии. Считая вместе с не присоединенными к системе пещерами поменьше, протяженность возрастает до семидесяти с лишним километров, а если попробовать проэкстраполировать имеющуюся плотность галерей на площадь блока, занятого системой, получается, что когда пещера будет пройдена вся — ее протяженность составит пару тысяч километров. Впрочем, при современных темпах прохождения на это понадобится пара тысяч лет.

Примерно посередине и слегка наискось виден каньон Булак-Дара, отграничивающий систему Кап-Кутан от следующей, в которой пока известны только небольшие пещеры типа Безымянной и Дальней. Еще правее наклонный обрыв показывает местоположение каньона Аб-Дара, за которым начинается следующая система — Чинджирская. Тоже только с небольшими пещерами. Самый правый фланг, с горой, похожей на кита, выпирающей из хребта в нашу сторону — практически не исследованная часть, хотя у красноярских спелеологов там какая-то недокопанная заморочка имеется.

Верхняя треть панорамы, над выраженным поперечным обрывчиком — начало верхнего плато, на котором тоже пока мало что всерьез исследовано.

Как оно ни удивительно, но это — практически все, что известно. Главная система пещер, Кап-Кутан, настолько велика и красива, а поиск новых пещер настолько тяжел и сложен, что на новые системы мало, кто тратит время. И даже если время на поиск потрачено, пещера открылась, но не предъявила немедленно полномочий на огромные размеры или сказочную красоту — маловероятно, что она будет копаться дальше. Но это — опять длинный разговор, и всему свое время.

* * *

Приближаемся к горам. На равнине появляются следы воды — рытвины и широкие полосы голубоватой гальки. Изредка, примерно раз в десятилетие, происходят такие ливни, что вода пещерами поглощаться не успевает, и в каньонах беснуются селевые потоки, ворочая глыбы в сотни и тысячи тонн весом. Именно сели и выносят на равнину всю эту гальку.

Подъем начинается резко, безо всякого перехода. Вот машина свободно едет по равнине, и вот — уже натужно ревя карабкается вверх. И через две-три минуты происходит первое чудо. Даже от Ходжака хребет кажется маленьким и пологим, а каньоны видны хиленькими ложбинками. Просто нет масштаба, а каньоны идут слегка наискось. С равнины видны только их верхние развалы, но сейчас — картина уже совершенно другая. Вот еще равнина — рукой подать, мы только на первый пригорок поднялись. А вот — под бортом машины уже отвесный обрыв в каньон, который совершенно непонятно, когда успел врезаться метров на семьдесят.