Пещера мечты. Пещера судьбы

Поэтому книга у нас — очень персональная. О пещерах вообще — но сквозь призму Кап-Кутана. О спелеологии вообще — но сквозь призму спелеологии Кугитангского образца. О спелеологах вообще — но только на примере Кап-Кутанских. Причем главным образом — из моей команды. И все вместе — только через авторское мироощущение. Никак иначе написать о пещерах и спелеологии так, чтобы в полной мере прочувствовалась атмосфера, нельзя — получится либо что-нибудь научно-популярное, либо репортажное. Чего и так написано достаточно.

* * *

Теперь попробуем понять, что же люди делают в пещерах и что же они там ищут. Что делают? Да все то же, что и в любом другом месте. Спорт, туризм, наука, изобретательство, общение, любовь — место есть всему. Как правило — кроме политики. То есть истории известны, конечно, случаи, когда и спелеологи занимались политикой, и я даже этого в паре глав коснусь, но — это не та политика. Это — политика, целью которой является только защита некоторой конкретной пещеры от грозящего ей уничтожения. Или защита спелеологами своих основных прав от государственной бюрократической машины. И — ничего больше. И, во всяком случае, без достижения каких бы то ни было выгод персонально для себя. Спелеологи далеки от коммунистической идеологии точно так же, как и от любой другой, но — категорически не приемлют построения собственного благополучия на руинах общих интересов.

Возможно, правда, что это и есть в некотором понимании идеология, но в таком случае — идеология, ставящая не наносящие ущерба другим интересы индивидуума выше интересов любого коллектива, интересы природы — выше интересов любого государства, и персонализирующая ответственность за любые действия. Словом, что-то, весьма напоминающее рационал-анархизм в понимании Роберта Хайнлайна. Хотя мне больше импонирует аналогия с кодексом какого-нибудь элитарно-интеллектуального клуба.

Причем практически любая крупная пещера и может быть именно такому клубу смело уподоблена. И по замкнутости, но то же время открытости круга ее исследователей, и по особой атмосфере взаимопонимания, взаимоуважения и равенства, и по развитости традиций, вплоть до уникальной лексики. Да и многие традиции чрезвычайно напоминают клубные. Например, в моей команде условия участия в любой из экспедиций таковы. Либо человек принадлежит к основному составу команды, что автоматически проистекает из участия в трех-четырех экспедициях, и тогда он автоматически может ехать в любую из экспедиций. Либо человек едет со своей собственной программой исследований и никто из основного состава против него не возражает. Либо человек едет как гость — любой член основного состава может взять одного гостя, не советуясь ни с кем.

Разумеется, в большей части экспедиций точное соблюдение этих традиций до добра не доводит. Как известно из психологии, в любой команде должен быть ровно один лидер и ровно один дезорганизатор, иначе — бардак и анархия неминуемы. И они есть. Но — если взять старую хохму о том, что разница между борделем и бардаком заключается в том, что первый является организацией, а второй — системой, приложить к ней теорему о том, что любая система функционирует закономерным образом, и попытаться извлечь из функций оной системы максимум возможной пользы — как раз и получится идеальная организационная схема подземной экспедиции.

Подобное же устройство возникает и на уровне команд. Невозможно исследовать пещеру, не поддерживая как минимум уважительных отношений с остальными ее исследователями, даже если специально планировать экспедиции так, чтобы избежать встреч. Пещера — маленький замкнутый мир, и даже редкие ее посещения означают принадлежность к миру пещеры. И — на равных правах с остальными. Наплевав на существенную разницу интересов и подходов. Тем самым появляется следующий слой традиций — традиции межкомандного общения.

Наверное, клубные традиции просто имеют общее назначение с пещерными — они существуют как нечто искусственное, созданное для сплочения индивидуальностей в коллектив без ограничения их интересов и без вторжения в их частную жизнь.