Пещера чудовищ(изд.1943)

Светящиеся нити, составлявшие нижнюю часть лица моего фосфорического призрака, стали ритмично сокращаться и расширяться. Нити шеи и горла тоже немедленно проявили свою деятельность, а в мозгу, слева от лба, появилась особенно ярко светящаяся точка. Это повышенное светоизлучение передалось из ярко вспыхнувшей области мозга по всей сети нитей. Мерцающий огонек пробежал по ним, как пробегает колеблющееся пламя по тлеющим углям под неожиданным порывом ветра.

Нагнувшись ко мне, привидение заговорило:

– Вы видите, Лебри? Вы видите? Неужели же это правда?

– Да, – отвечал я, узнав голос доктора Прозопа. – Я вижу даже сквозь закрытые веки и плотные ткани повязки. Я вижу совершенно невообразимое зрелище!

– Вы в этом уверены? Скажите же мне, скажите же мне скорее, что вы различаете?

Я рассказал ему. К моему удивлению (если я вообще мог еще чему-нибудь удивляться) сетчатый светящийся человек неожиданно проделал несколько пластических телодвижений и поворотов. Всякий другой на его месте бросился бы на колени и стал бы благодарить бога, но Прозоп, довольный судьбой, выражал свою радость, танцуя танго.

– Ради бога, объясните мне! – взмолился я.

– Сейчас, сейчас! Подождите минутку. Я должен сообщить остальным.

Я увидел, как фантастическая фигура Прозопа вдруг резко уменьшилась; он круто повернулся. Я слышал, как хлопнула дверь, затем весь его облик изменился под влиянием изменившейся перспективы (я слышал, как он спускался по лестнице). Тут только я понял, что он удаляется от меня через бесчисленное множество туманных плоскостей и разных пространств с более или менее ясно различимыми контурами, причем пространства эти были как бы наполнены дымом… Весь этот чуждый, спутанный мир казался мне перерезанным массой геометрических прямых линий; местами полупрозрачным, но все-таки пропускающим свет, и был усеян неисчислимым количеством световых дисков. В момент, наступивший непосредственно после моего чудесного превращения, все эти смутные восприятия казались мне лишь смутно ощутимым хаосом. За этими неясными, неосознанными впечатлениями (окрашенными в различные оттенки лилового цвета) царила черная как чернила ночь, страшная ночь, всюду сопутствующая каждому слепому.

Но тут, впервые взглянув на собственное тело, я убедился в том, что я и представляю собой такое же чудовище, как то, которое только что меня покинуло.

Четыре формы – четыре аппарата, четыре существа, состоящие из светящихся разветвлений – быстро приблизились к моему изголовью. Одно из этих существ было горбатым, даже сморщенным, согбенным. Я различал у них на животе едва уловимые очертания часов и металлических цепочек и еще какие-то маленькие круглые тени: это, по всей вероятности, были пуговицы или монеты. Прозопа я сейчас же узнал благодаря его исключительному росту и очень обширному черепу.

Они сняли с моих глаз покрывавшую их повязку, и я приоткрыл веки, но ничто не изменилось в моих ощущениях. Вы легко можете себе представить, что у меня возникла мысль о радиографии. Но вместе с тем я отчетливо понимал, что, если бы я был снабжен радиографическими глазами, я должен был бы видеть скелет людей, а никак не их нервную систему…

Когда мы снова остались одни, Прозоп дал мне те разъяснения, которых я так от него ждал.

– Лебри, – сказал он мне, – несколько минут тому назад вы с удивлением и ужасом спросили меня, что вы такое видите перед собою. Я надеюсь, что вы меня простите, если мне придется для объяснения этого напомнить вам о некоторых принципах, которые вам уже известны. Но я прежде всего хотел бы, чтобы вам все было совершенно ясно.

Вы прекрасно знаете, Лебри, что глаз сообщается с мозгом при помощи зрительного нерва, через который в мозг передаются все воспринятые глазом световые впечатления.

С другой стороны, вы знаете тоже, что зрительный нерв способен передать мозгу только световые впечатления и никакие другие. Захватите его пинцетом, и результатом явится не боль, а ощущение яркого света. Заметим, кстати, что это световое впечатление, вызванное прикосновением, есть во всяком случае ни что иное, как видимое осязательное восприятие.

Всякое раздражение зрительного нерва передается индивидууму как световое восприятие, независимо от того, имеется ли на конце этого нерва глаз или нет.

Возьмем человека с нормальными, здоровыми глазами. Его зрительный нерв сообщает впечатления, собранные глазной сетчаткой. Такой человек способен воспринимать образы, различать цвета, свет и тень; короче говоря, он впитывает в себя все то, что запечатлевается глазом при помощи его гениального сложного строения.

Уничтожьте глаз и вызовите непосредственное раздражение зрительного нерва. Увы, вы уже не будете видеть образов; вы увидите лишь маловыразительные, спутанные световые волны, которые не способны дать субъекту почти никакого представления о внешнем мире и лишь вызовут у него смутное ощущение какой-то неясной перемены в его организме.