Пещера Черного Льда

На дорогу домой Нож затратил одиннадцать дней. Одиннадцать дней наедине с вытекшим глазом и памятью о восьми убитых. Исс вздрогнул. Ему не нравился этот новый, поумневший Нож. Предлагал он нечто неслыханное — такого в Венисе еще не бывало, — но Исс мог понять его мотивы и даже признать, что они не лишены смысла.

Марафис в глазах баронов ничтожество, головорез с красным мечом. Он не унаследовал фамильных земель, как они, а родился сыном мясника, и его выговор отдает Морозными воротами. Пока баронские сыновья обучались фехтованию в своих укрытых от ветра ристалищах, Марафис обучался рубить руки тем, кто воровал колбасу с лотка перед отцовской лавкой. В гвардию он поступил четырнадцати лет, когда его отец начал подозревать, что не все, кому сын отрубил руки, были ворами.

Насколько Исс знал, первые три года в Рубаках Марафисом помыкали, как всяким новичком. Возможно, это даже пошло ему на пользу.

Так или иначе, в семнадцать он завоевал себе право носить красный меч. Сын мясника из Морозных ворот, он теперь владел им наравне с бастардами и третьими сыновьями баронов.

Иссу всегда казалось, что Нож, вступая в гвардию, видел себя одним из солдат низшего разряда, которые не приносили присяги, не имели права носить красных клинков и несли стражу только в бедных кварталах города, но похоже, Нож вынашивал честолюбивые мечты с самого начала.

Став верховным протектором, он поднялся на самую большую высоту, какая только была доступна низкорожденному. Теперь, публично объявив о своем намерении стать правителем, он хочет взойти на последнюю ступень. Он знает, конечно, что баронов это взбесит — они будут потрясать своими холеными кулаками и клясться, что никогда не допустят смерда в правители, — но постепенно он приучит их к этой мысли. Через пять лет то, что теперь не умещалось в голове, станет простой очевидностью. Итак, Марафис метит в правители... Ну что ж, даже Исс должен признать, что он достоин этого места.

Исс тихо перевел дух. Тут была выгода, но и опасность тоже. «Когда вас не станет», — сказал Нож. Но согласится ли он ждать так долго? Легко представить, как он захватывает Крепость Масок, закупоривает Бочонок и лишает жизни нынешнего правителя. Рубаки преданы ему безраздельно — если бы он повел их зимой в Белую Глушь, они пошли бы за ним. Однако Нож не дурак.

Ему нужна законная власть, а ее нельзя достичь, убив своего правителя. Ему понадобится время, чтобы утвердиться в качестве барона и военачальника. Обеспечив Венису победу над кланами, он может считать, что полдела сделано. Решимость Исса окрепла. Надо держать Ножа при себе, обеспечив ему в этой войне интерес, за который он будет драться яростно и упорно, а потом... мало ли что может случиться с полководцем на пути домой из похода. Северные Территории скоро станут весьма опасным местом.

Успокоенный этой мыслью, Исс сказал:

— В таком случае тебе правдами и неправдами придется добывать себе баронство — понимаешь?

Нож пожал плечами.

— У баронов некрасивых дочек пруд пруди. — Рот у него был слишком мал для широкой ухмылки, однако он изобразил нечто подобное. — А не то найду какого-нибудь старого хрыча, который меня усыновит, как вас в свое время. Я слыхал, вы родились в бедной усадьбе на болотистой стороне Транс-Вора, а не в богатом поместье.

Исс пропустил это мимо ушей. Земля есть земля, и если отец его имел ее не в избытке, то прадед был владетелем Раздробленных Земель. В этом мире существует четкая грань между ним и Марафисом, и Нож дурак, если этого не понимает. Ни один человек простого звания еще не правил Венисом и не будет править.

Исс встал так, чтобы свет падал на него сзади, проходя сквозь пальцы и волосы.

— Завтра я распущу слух, что считаю тебя единственным преемником. Одно мое слово не может сделать тебя правителем, но я буду стараться обратить общее внимание в твою пользу. Взамен ты наберешь мне армию и поведешь Рубак вместе с баронами на Север.

— По рукам, — кивнул Марафис, а Исс, глядя на его изуродованное лицо, содрогнулся при мысли о том, что сделал.

* * *

Крадущаяся Дева притаилась в тени на задах дома. Желтые каменные стены излучали теплый свет на полуденном солнце. Поврежденная ветром труба пропускала дым у основания, и снег на крыше почернел от сажи и пепла.

Деву особенно интересовали дверь и окна. На первый взгляд они не выдавали ничего, кроме дуба, липы и ржавых болтов, но на второй и третий стало видно кое-что другое. Ставни на окнах были двойные, и хотя внутренние были окрашены в тот же цвет просмоленного дерева, что и внешне, их гладкие створки показывали, что под краской не дерево, а чугун. Так же обстояло дело и с дверью, дубовой, потрепанной непогодой, будто бы висящей на двух разболтанных ржавых петлях. Магдалена, рассмотрев дверь как следует, не могла не восхититься столь искусной подделкой. Эти хлипкие петли нипочем не удержали бы дубовую плаху в фут толщиной.