Пещера Черного Льда

Для Сарги Вейса это означало одно: Ангус Лок заезжал со своими новыми друзьями к себе домой. Тихо улыбаясь, Вейс начал вычислять, как далеко трое всадников на хороших конях могли проехать на восток за сутки по глубокому снегу.

37 В БАШНЕ

Его отделили от Ангуса и Аш, за что он был благодарен. Теперь ему было за что зацепиться в грядущей тьме: Аш ничего не увидит и не узнает.

Челн быстро резал воду, гладкую и черную, как вулканическое стекло. Буря давно прошла, и Волчья река, провыв всю ночь на луну, мирно уснула. От воды и впрямь шел густой звериный запах: весной эта река так раздувается и несется с такой силой, что убивает больше лосей, горных баранов, лесных котов, медвежат и мелкой дичи, чем самая большая стая волков на Севере. Она и теперь пахла этой добычей, этой падалью, застрявшей в воде столь густой и холодной, что должна была сохраниться неиспорченной до весны.

Впереди лежала Ганмиддишская Пядь. Гранитная глыба, пенящая воду на середине реки, походила на купол древнего, давно затонувшего храма. На острове стояла башня, и кормчий челна правил на красный огонь у нее на вершине.

Близился рассвет — Райф судил об этом по расположению звезд и постоянному движению воздушных потоков. Он лежал связанный на дне челнока, придавленный сапогами бладдийского гребца. Веревочное кольцо на переносице затрудняло дыхание, другое, захлестнувшее горло, почти не давало шевелиться. Райфа не били, но и не церемонились с ним. От такого обращения свежие швы на груди опять открылись. Плевки бладдийцев еще не просохли на его лице, и кровь из ссадин на лбу и висках сочилась в лодку.

Клафф Сухая Корка стоял на носу, уперев одну ногу в планшир и всем телом подавшись к Пяди. По пути к Ганмиддишу он распустил свои косы, и черные, длиной до пояса, волосы развевались у него за спиной на предутреннем ветру.

Райф был о нем наслышан, как всякий житель клановых земель. Правая рука Собачьего Вождя, его приемный сын, не знающий отца порубежник, прозванный Сухой Коркой из-за первой трапезы, которую съел в клане Бладд, а ныне известный как Сухая Кость. Единственный, по слухам, человек, кому Собачий Вождь доверяет, единственный, способный говорить и драться, как сам вождь, и лучший боец на мечах на всем Севере.

Днище челна, заглушив журчание воды, заскрежетало о гранит у берега Пяди. Гребцы убрали весла и волоком втащили лодку на остров. Клафф Сухая Корка работал наравне со своими людьми, макая концы волос в пахнущую мертвечиной воду.

Райф посмотрел на громадную пятиугольную башню, стоящую здесь с самого основания клана. Водоросли, грязь и минеральные осадки кольцами окружали ее нижние этажи, отмечая уровень былых паводков. Запах реки прочно въелся в трещины камня. С карнизов, выступов и причальных колец свисали обломанные ветром зеленые и рыжие от ржавчины сосульки.

Кормчий привязал челн к ближнему кольцу и стал в один ряд с гребцами, ожидая приказа Сухой Корки.

Время шло, а Сухая Корка все стоял по пояс в воде, созерцая красный огонь в тридцати этажах над собой. На его лице лежала усталость — должно быть, захват ганмиддишского дома и владений дался Бладду недешево.

Наконец Клафф произнес, по-прежнему не сводя ярко-голубых глаз с огня на башне:

— Тащите его внутрь и всыпьте ему.

Слова упали тяжело, и шестеро гребцов с кормчим взялись за дело молча и основательно.

Холодные руки схватили Райфа за плечи и лодыжки. Где-то впереди скрипнула железная дверь, и желудок впервые за всю ночь предал Райфа, съежившись от страха. Его вынули из сырого вонючего челнока. В лицо повеяло свежестью, но веревки на носу и горле мешали дышать глубоко. Бладдийцы, несшие его в башню, тоже дышали хрипло и отрывисто.

Внутри было тихо и темно, как в рудничной шахте. Под сапогами бладдийцев хлюпала мокрая грязь, на спины им падала медленная капель. Запах реки, ставший еще гуще, душил смесью сырого мяса, минералов и грязи — только сочащийся сверху запах дыма немного разбавлял его. Райф смотрел в плывущий над ним каменный потолок. Он думал, что его понесут наверх, но нет — бладдийцы спускались вниз.

Грязь под ногами сменилась сначала слизью, потом густой кровавого цвета водой. Все молчали, и никто не зажигал огня. Из невидимых Райфу источников к ним проникали проблески рассвета. Слышен был только шум реки. Даже зимой, когда течение стало ленивым от ледяного сала, она билась о стены башни, как сердце могучего жеребца, и повсюду лилась, капала, шуршала и журчала вода, рождая в башне эхо, как в морском гроте.

Открылась вторая дверь, и вокруг щиколоток бладдийцев заплескалась вода, а потом Райфа швырнули на пол. Он ударился плечом и виском о камень, набрав воды в рот и в нос, а веревка на горле чуть его не задушила.

— Развяжите его, — сказал кто-то, и кожи коснулась холодная сталь.

Райф увидел полукруглую глухую стену, край каменной скамьи и решетку, через которую проходило столько же света, сколько в замочную скважину. На полу стояла дурно пахнущая, студенистая от водорослей речная вода, доходя до середины икры. Больше Райф ничего не успел разглядеть до первого удара.