Пещера Черного Льда

Свирепо тряхнув головой, Райф не дал своим мыслям зайти за эту черту. Прошлой ночью, когда он протирал сырой тряпочкой лицо Аш, Ангус сказал ему: «Ты так нежно заботишься о ней, будто это Эффи». Райф тогда прекратил свое занятие и ушел в темноту за костром. Асария Марка — не Эффи, и он возненавидел Ангуса за то, что тот своими словами как-то связал их. Он заботился об Аш потому, что они с Ангусом только это и делали с тех пор, как спасли ее у Тупиковых ворот. Это была необходимость, такая же, как чистка лошадей и ежевечерняя просушка одежды над костром. Аш ему не родная и никогда не заменит в его сердце Эффи или Дрея.

Однако же она сказала ему правду. Пока Ангус плясал вокруг истины, точно клановый ведун вокруг огней в Ночь Богов, она честно сказала Райфу, кто она. Он ценил это — она поступила достойно, как настоящая кланница.

— Подержи-ка поводья, Райф, а я пока позабочусь о нашей пьянчужке. — Ангус, подмигнув, передал поводья гнедого Райфу. Вчера утром он, оставив Райфа с Аш в осиновой роще, отправился в крестьянский дом в четверти лиги от дороги. Вернулся он со свежей едой, новыми мехами для воды, старой седельной сумкой, ведерком парного молока и кроличьей фляжкой, доверху наполненной ядреной березовкой. Теперь он как раз достал ее из-за пазухи и принялся кропить водкой голову и плечи Аш. — Если кто спросит, скажем, что днем она высосала целый бурдюк.

Райф кивнул. Аш дышала едва заметно, и его тревожило ее безучастие к падающим на нее ледяным каплям. Он прикинул, за какое время они доберутся до города.

— А этот человек, к которому мы едем... Он сумеет помочь ей?

Ангус закупорил фляжку и забрал у Райфа поводья.

— Геритас Кант знает, как заклинать бури, знает истинные имена всех богов, умеет толковать пророчества и владеет древним языком Ловцов и суллов. Он заставляет ястребов носить его письма, может перечислить все сражения с Теневых Времен, лечит телесные и душевные хвори и читает по звездам. Если кто-то и способен помочь ей, так это он.

— Значит, он чародей?

— Он сделает все, что велит ему долг, — помедлив, ответил Ангус.

Не зная, как расценить этот ответ, и не желая вступать в хитроумное препирательство с Ангусом, Райф оставил этот разговор. Глядя прямо вперед, он стал думать об Иль-Глэйве. Город стоял в устье узкой равнины. Борозды на снегу, бревенчатые дома и голубой дровяной дым говорили о том, что вокруг города в основном пахотные земли. Возделанные поля окружал с запада редкий, наполовину вырубленный лес, а низкая гряда Горьких холмов тянулась на северо-восток к Баннену, Ганмиддишу и Крозеру.

Теперь, когда яркий солнечный свет померк, город казался меньше, дряхлее — вовсе не столь великолепным, как показалось Райфу при первом взгляде. В отличие от Вениса с его четкими линиями и белой известкой молодого города, построенного одним поколением каменщиков, Иль-Глэйв выглядел изношенным, многослойным и беспорядочным, как всякое поселение, строившееся на протяжении многих веков разными руками. Опять-таки в отличие от Вениса он не умещался в своих стенах, и из прорех восточной стены выплескивались наружу харчевни, конюшни, крытые рынки, разрушенные арки и разбитые молнией башни.

Ангус, съехав с дороги, направился как раз к этим пригородным домишкам. Запахло дымом и горелым салом, а немного погодя к этому прибавился сернистый запах горячих ключей. Ветер доносил до них детский плач, шипение мяса на решетке, собачий брех и журчание воды, бегущей по трубам. Приблизившись к первому ряду домов, Ангус велел Райфу спешиться. Сам он уже соскреб с лица сало и воск и теперь разматывал кожаную обвязку с ушей.

На земле лежал легкий снег, и Райф с удовольствием шагал по нему. Он понял, почему Ангус приказал ему сойти: двое вооруженных всадников привлекают слишком много внимания. Райф потихоньку сдвинул назад ножны с мечом Тема. Он и без указания Ангуса знал, что чужих взглядов лучше избегать, и не видел почти ничего, кроме сапог встречных прохожих.

Ангус двигался через рынок, постоянно петляя и внезапно останавливаясь. Деревянные ларьки, крытые шкурами или лапником, напоминали Райфу о клановых ярмарках, которые устраивались в Дхуне каждую весну. Да и товары здесь продавались такие же: ножи с резными самшитовыми рукоятками, сушеная рыбья кожа для обтяжки луков, готовое куропаточье оперение для стрел, стрелковые кольца для лучников, роговые браслеты со вставками из черноградского серебра, горшки с воском, костный клей, ярко-желтое тунговое масло, привозимое в птичьих черепах с Дальнего Юга, шкуры рыси и морской выдры, разноцветные кожи из города Лейса, янтарные бусы, нанизанные на жилы карибу, пурпурные шелка из Ганатты, синие мидии, снизки грибов, зеленое тюленье мясо, соленья, гагачьи тушки, круги мраморно-желтого сыра, подогретое пиво с яичными желтками, горячие, неведомо чем начиненные колбасы и крупный белый лук, обжаренный дочерна. У Райфа потекли слюнки. Последние два дня они ели мало и всухомятку. Но Ангус не проявлял интереса к съестному и продолжал лавировать между лотками с видом человека, праздно гуляющего по рынку.