Пещера Черного Льда

Последние три дня стали для нее новым кошмаром. Ее жизнь круто и навсегда изменилась в тот миг, когда она вступила в тень Тупиковых ворот. Под кучей нищенских лохмотьев возник вдруг Марафис Глазастый. Двое угольщиков извлекли откуда-то красные клинки. Старый пьяница, лежавший в снегу, стряхнул с себя годы и хвори, как исцеленный богами прокаженный, а единственный стражник на башне вдруг превратился в трех. Аш это показалось чудом вроде тех, что показывали уличные фокусники, — сплошь состоящим из зеркал и дыма. Даже не подумав остановиться, она продолжала бежать к воротам. Быть так близко и не выйти за них казалось ей поражением худшего рода.

После этого ею овладело безумие. Она не помнила ничего, кроме страха и смерти. Когда человек по имени Ангус предложил ей поехать с ними в Иль-Глэйв, в голове у нее было одно: выйти за ворота. Потому-то она в конце концов и согласилась: путники ехали в ее сторону.

Она не предвидела того, что будет дальше. Опустившись в снег по ту сторону ворот, она поддалась голосам. Они не дали ей даже мгновения, чтобы побыть наедине с памятью матери, — они присвоили себе ее разум. Райф вернул ее назад. Он тронул ее за руку, и ее знание перешло к нему. Это произошло так, словно что-то внутри нее, какое-то невидимое щупальце, протянулось к нему, но Аш остерегалась думать об этом. Она знала одно: теперь они связаны, и сделала это она, а не он.

Аш хмурилась, заталкивая снег в роговое горло водяного меха. Собаки лаяли все громче, все настойчивее. Ее рука в перчатке почти против воли потянулась к тому месту на другой руке, где ее коснулся Райф.

— Садись в седло, Аш.

С мехами за спиной она направилась к лошадям. Райф молча забрал у нее ношу — он в отличие от Ангуса никогда не разговаривал просто так, ради разговора.

Сесть верхом было для Аш нелегким делом. От резкого движения голова у нее закружилась, вернув обратно обрывки сна. На этот раз ей, кажется, явилось что-то новое, что следовало запомнить. Но оно тут же ускользнуло прочь.

Как только она уселась, Ангус тронул коня с места — не то чтобы в карьер, но быстрее, чем было у него в обычае. Его медные глаза смотрели вниз, в долину. Проследив за его взглядом, Аш уловила на снегу какое-то движение и бессознательно сжала ногами бока гнедого. Семерка наконец-то настигла их.

Сулльский подземный ход увел их на четверть суток вперед от погони. Ангус тогда продолжал ехать всю ночь и часть следующего дня. Его знание дорог и тропинок помогало им, и оно возрастало по мере приближения к Иль-Глэйву. По снегу и льду он читал, как другие по книге. Он знал, когда под снегом был лед, а не твердая почва, знал, где сугробы глубже всего и где замерзший пруд может проломиться под ними. Он замечал звериный след под толщей двухдневного снега и мог предсказать мороз, нюхая ветер.

Кроме того, он всегда откуда-то знал, когда прибавить ходу. Аш, сидя у него за спиной, порой чувствовала, как он напрягается, хотя сама ничего не видела и не слышала. В таких случаях Ангус посылал гнедого рысью или велел Райфу подняться на высокое место и осмотреть дорогу.

Ангус знал очень много для человека, утверждавшего, что он — простой объездчик. Аш была уверена, что он знает, кто она. Он ни разу не спросил, за что Марафис Глазастый преследовал и мучил ее, не полюбопытствовал относительно ее родового имени, ее положения в городе или ее жизни до встречи с ним. Но им двигала не учтивость, а желание поскорее добраться до Иль-Глэйва и там уже поговорить обо всем. Аш это устраивало. Чем дольше эти двое ничего не будут знать о ней, тем лучше.

Ангус Лок, хотя и любил строить из себя дурака, на самом деле был отнюдь не таков.

— Держи на северо-запад сквозь деревья, Райф, а потом прямо по ручью. — Ангус отпустил поводья, и гнедой галопом устремился вслед за Райфом.

Аш крепко держалась, пока они скакали через бор. Позади слышался тонкий, возбужденный лай гончих, и все громче трубил торжествующий рог, Аш охватил леденящий ужас. Есть ли среди этих семерых Марафис Глазастый?

— Собаки бегут на четверть лиги перед семеркой, — сказал Ангус — вероятно, чтобы успокоить ее. — И они скорее всего ехали всю ночь.

— Значит, их кони устали?

— Да, если их только не взбодрили чем-нибудь.

— Призрачным питьем?

— Если не хуже. — Ангус направил гнедого вверх, на крутой берег. Конь выдыхал облака белого пара. Райф уже добрался до ручья и ждал их. — А провались ты, — проворчал Ангус. — Это у него от брата — он всегда ждет.

В груди у Аш что-то сжалось. Она не знала, что у Райфа есть брат, не думала, что он имеет еще каких-то родных, кроме Ангуса. Ей почему-то казалось, что он сирота... как она.

Райф, перегнувшись назад, достал свой лук из мягкого кожаного чехла и привычным движением натянул его, крутя тетиву между пальцами. Лицо его от ненастной погоды казалось серым, глаза смотрели на дорогу внизу. Неужели он способен видеть семерку со своего места? От этой мысли Аш стало холодно.