Пещера

Павел кивал головой. У Дмитрия отлегло от сердца. Оклемался, старый хрен. Тяжелое это дело – ходить в горы. Как же я оставил его позади? Почему не сводил в пещеру? О чем думал? Сколько времени потеряно. Завтра, завтра все исправится. Без этих двоих все остальное теряет смысл. Для кого ходить, для чего? Для себя? Чуть не потерял обоих. Завтра затащу их в пещеру. Там отдохнем, восстановимся, а потом спустимся вниз, как полагается. Как настоящие восходители. Только бы ночь пережить. Лицо посветлело, улыбается, силенок бы побольше.

– Паша, давай еще немного.

– Хватит, мне не выйти сегодня из палатки. Наделаю в штаны.

– Ничего, я тебя выведу. Обезвоживание сейчас самая главная опасность, а у нас полно газа. Глупо не пользоваться. Тебе надо еще одну кружку выпить.

– А помнишь, как мы с тобой сидели на той полке три дня. Ни газа, ни еды. Хорошее было время.

– Помню. Пей, чтобы еще раз так привелось приятно посидеть.

– Мы с тобой хорошо ходили. Когда я завязал, сначала вроде было неплохо, но потом как вдруг навалилось. Лет десять прошло, наверно. Так захотелось обратно. Но было поздно.

– Опять за свое, Паша. Никогда не поздно.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Когда-то я думал, что смогу так же хорошо устроить свою жизнь внизу. В безопасности и тепле, у жены под боком. Удавалось себя обманывать какое-то время. И ты был. Приносил воздух гор иногда. Подышать. Потом вдруг стало ясно, что ничего не получается. Где радость? А назад уже поздно. Стал думать, что это неизбежность, старею. Никому не избежать. Но здесь по-прежнему все так же хорошо. Просто и хорошо. Сколько времени потрачено зря.

– Пей, восстанавливайся. Мы с тобой еще походим.

– Было время, я думал о тебе свысока, признаюсь. Уходишь от жизни, внизу построить жизнь сложнее, не каждому по зубам. И правда сложнее, мне тоже оказалось не по зубам. Люди живут, не знают, что теряют. Но я-то знал, я ведь знал, что теряю. Самые лучшие дни в жизни. Слабость или предательство? Глупость, козел я. Ты молодец, Дима. Ты намного умней меня оказался.

– Опять тебя разнесло от чая, Паша. Повторяешься. Не болтай зря, побереги силы. Такое несешь.

– Да, нужно было забраться сюда, довести себя до такого состояния, чтобы наконец поумнеть. У меня ясность в голове как никогда. Неужели завтра дойдем до пещеры?

– Дойдем, отсюда рукой подать.

– Хорошо. Но что бы там ни было, если выживу, теперь я только в горы буду ходить. Пока не загнусь.

Дмитрию не нравились эти разговоры в палатке. Не альпинистские. Ожил, хорошо.

– Паш, давай ночь переживем да следующий день. Допей чай, выйдем на воздух, а потом ляжем спать. Нужно хорошо отдохнуть.

– Ты прав, – Павел отдал Дмитрию пустую кружку, – пора спать. Уже темнеет. Наружу я, пожалуй, не пойду.

– Хорошо. Может, съешь немного каши? Это твоя доля, еще не остыла.

– Нет, не хочу.

– Саша, ты еще хочешь? Придется самому доедать. Зря это вы, хорошая каша.

– Ешь, тебе завтра опять за троих работать.

Павел и Саша молча смотрели, как Дмитрий не спеша доедал кашу.

– Кто-нибудь хочет наружу? Саша тебе не надо? Ну, как хотите.

Дмитрий осторожно вылез из палатки. Ветер значительно утих, во второй половине дня несколько раз показались просветы в облаках. По прогнозу никакого ослабления непогоды не ожидалось, но там иногда ошибаются. В такой ветер просто удовольствие ходить. Дмитрий задрал голову. Темнота. Он осторожно обошел палатку, проверил растяжки, еще раз посмотрел наверх и залез внутрь. Павел и Саша лежали рядом. Никто не поднял головы.

– Как там?

– Ветер утихает. Нормально.

Дмитрий устроился на своем месте и выключил фонарь. В палатке как будто сразу стало холодней. Пришел шум ветра, отдаленный. Они были в хорошо защищенном месте.

Нос Саши подмерзал, но он не хотел его прятать в спальник. Внутри спальника было тепло. Он думал о том, что завтра отец разрешит ему идти самому и они будут помогать дяде Паше. Дядя Паша лежал слева, неподвижный и бесшумный. Саше было хорошо с отцом и дядей Пашей. Он не хотел признаваться, что скучает по маме, по дому. Завтра они попадут в пещеру. Она представлялась ему освещенным радужным светом теплым тихим местом. Он не очень стремился туда и не возражал бы, если бы завтра они пошли сразу вниз, домой. Ему очень нравились горы. Он не ведал еще, что заражен ими до конца своих дней. Что никогда ему больше не усидеть долго внизу. Что будет ему слышаться там шум сопротивляющейся ветру палатки, приютившейся высоко на стене большой горы. Ветер усиливался, утихал и усиливался снова. Саша уже почти привык к нему, он, как отец, почти не обращает на него внимания. Такой же, как отец. Сильный. Он почувствовал, как сон одолевает его.