Пещера

Чтобы дойти до выхода из пещеры, понадобилось тридцать три шага. Со взмокшим от усилий лбом Майклсон прислонился спиной к стене. У него болела уже не только нога, но вся правая половина тела. «Должно быть, ребро тоже сломано», — подумал он, прикоснувшись к правому боку.

Из тоннеля вышел Бен. Пока Майклсон ковылял сюда, он, не теряя времени, вошел внутрь тоннеля, чтобы произвести предварительную рекогносцировку. Заметив, что Майклсон с болезненной гримасой потирает бок, он вопросительно вздернул брови, но, к счастью, вопросов задавать не стал. Майклсон был и без того благодарен австралийцу за то, что тот принял огонь на себя, когда на них накинулась эта здоровенная тварь. Если бы не глупая выходка Бена, Майклсона теперь уже не было бы в живых.

Он убрал руку с бока.

— Ну что, нашел что-нибудь?

— Там такой лабиринт! Сам черт ногу сломит! Тоннели разбегаются во всех направлениях. Некоторые освещены фунгусом, в других темно. Нам нужно быть очень осторожными.

— Что ж, по крайней мере у нас будет много путей для отступления.

— Да, только какие из них ведут к спасению?

— Для того чтобы выяснить это, существует только один способ. — Сжав зубы, чтобы не застонать от очередной волны боли, Майклсон приглашающим жестом указал на вход в тоннель. — После вас.

Бен направил свет фонаря внутрь и вошел. Пройдя всего лишь несколько ярдов, Майклсон понял: Бен явно пожалел красок, описывая ожидающий их путь. На первом же перекрестке он насчитал пять ответвлений, расходившихся под разными углами.

— Куда теперь? — спросил Бен, обращаясь к Эшли.

Майклсон скакнул вперед, раздраженный тем, что Бен как бы выключил его из процесса принятия решений. Пусть даже и со сломанной ногой, он все же продолжает оставаться офицером, ответственным за военную составляющую миссии. Их безопасность находится всецело в его юрисдикции.

Эшли посветила фонарем в каждый из тоннелей и остановила свой выбор на одном из них.

— Этот ход, кажется, идет вверх. Кроме того, на его стенах есть светящийся лишайник.

Майклсон заглянул в выбранный ею ход и пробурчал что-то нечленораздельное. Эшли взглянула на него.

— Светящийся лишайник позволит нам сэкономить батареи, а это необходимо, поскольку мы до сих пор не знаем, сколько времени нам еще предстоит блуждать по этим природным катакомбам. Будем по возможности передвигаться по тоннелям, имеющим естественное освещение благодаря фунгусу. Опять же, чем светлее вокруг, тем спокойнее себя чувствуешь.

Майклсон склонил голову. Он был совершенно согласен с оценками и планом, предложенным Эшли. Он сам не мог бы придумать лучше. Тут уж ни убавить ни прибавить.

— В таком случае — идемте! — призвал он.

Бен снова двинулся первым, ослабив луч своего фонаря до такой степени» чтобы тот высвечивал лишь наиболее значительные неровности пола и темные углы. Этого в совокупности со свечением лишайника, слой которого на стенах становился все более толстым, вполне хватало для того, чтобы ориентироваться в тоннеле. После этого он подал знак погасить остальные фонари, в том числе те, которые были установлены на их касках.

Майклсон пошел следом за Беном, Эшли, с пистолетом в руке, в арьергарде. Майклсон сжимал зубы — одновременно от боли и от злости на собственную беспомощность. По идее именно он должен был бы идти первым, чтобы в случае чего дать отпор неожиданной опасности, или замыкать процессию, прикрывая товарищей с тыла. А вместо этого плетется посередине, словно оберегаемый всеми маменькин сынок!

Однако в сложившейся ситуации такой боевой порядок был наиболее оправданным, и с этим спорить не приходилось.

Бен успел уйти на несколько ярдов вперед, и Майклсону пришлось, хромая, догонять его. Оглянувшись и балансируя на здоровой ноге, он увидел, что Эшли осматривает пространство тоннеля позади себя. Заметив, что майор смотрит на нее, она улыбнулась, словно пытаясь приободрить его.

Сердито насупившись, он заковылял еще более яростно, не обращая внимания на боковые ответвления и перекрестки, которые попадались им во множестве. Майклсон даже не пытался запоминать маршрут, которым они шли, упершись взглядом в спину Бена и занятый лишь одним: продолжать идти. Горячая кровь пульсировала у него в ушах, придавая злости, заставляя двигаться вперед, не обращая внимания на боль и немощь, и вскоре даже его походка немного выправилась, превратившись в легкую хромоту.

Бен скрылся за очередным поворотом, а Майклсон гнал и гнал себя дальше. Перед глазами у него полетели огненные мошки, боль жаркими волнами растекалась от колена по всему телу.

Он остановился и прислонился к стене. Вся правая часть тела уже горела, как в огне. Эшли подошла и встала рядом с ним. Голосом, в котором звучало сердитое сочувствие, она сказала:

— Прекрати насиловать себя! Мы ведь не в скачках участвуем. Для нас главное — пусть и медленное, но последовательное движение вперед.

— Я задерживаю вас, — сквозь стиснутые зубы повторил Майклсон фразу, которую говорил уже не раз.