Песец подкрался незамеченным

По замерзшему лесу шел замерзший человек. Вернее, замерз он еще не до конца, ведь тогда он не смог бы идти, однако был весьма и весьма близок к этому, особенно теперь, когда сломалась зажигалка. Наверное, проще было сесть, привалиться к какой-нибудь березе или елке, чтобы хоть как-то укрыться от несильного, но пронизывающего в сорокаградусный мороз до костей ветра и, закрыв глаза, провалиться в объятия сна, плавно уносящего в вечность. Когда весной сойдет снег, оголодавшие за зиму хищники быстро найдут труп, а что останется после них доедят муравьи или какие-нибудь другие насекомые. Все правильно, в общем-то, в природе ничто не исчезает зря. Наверное, никто и никогда не найдет его останков… Возможно, именно эта мысль и гнала человека вперед, хотя конец, в любом случае, был один. Он уже не чувствовал ног, несмотря на теплые унты, а пальцы рук, на которые были надеты двойные вязаные рукавицы, одеревенели еще раньше, но он все равно упрямо шел вперед, проваливаясь в рыхлый снег то по колено, то по пояс.

Конечно, он был сам виноват, что попал в такую ситуацию. Сейчас, перед лицом смерти, не было смысла врать себе — желания надо соизмерять с возможностями, но неделю назад об этом как-то не думалось. Тогда у всех была сплошная эйфория — как же, на Новый Год домой…

Вообще, тот день с самого начала не заладился — туман, опустившийся с вечера, не собирался рассеиваться даже к полудню. Нетипичное явление для конца декабря, надо сказать, но ветер с океана нагнал влажного воздуха и видимость снизилась почти до нуля. Метеослужба в последние годы вообще была бесполезна — несмотря на все свои спутники, компьютеры и прочие дорогостоящие игрушки их прогнозы сбывались все реже. Планете явно надоело баловство хилых двуногих, возомнивших себя венцом творения и интенсивно загрязняющих все вокруг, и она решила преподать им урок. С климатом творилось непонятно что. Глобального потепления, о котором десятилетия верещали ученые, правда, не наблюдалось, но погода менялась по пять раз на дню даже в сравнительно спокойной средней полосе. Что уж говорить о всегда не слишком стабильном заполярье, где температура плясала не хуже взбесившегося ежика?

Так что резкое изменение погоды никого, в общем то, не удивило, но взволновало изрядно — на праздники домой хотелось всем и то, что вахтовый день для их ударно-раздолбайской буровой бригады выпадал на двадцать восьмое декабря не могло не радовать. А теперь праздники грозили накрыться звонким медным тазом даже для тех, кто жил в славном городе Усинске, куда, собственно, они и должны были лететь. Для тех же, кто жил в других городах и собирался пересесть на поезд или самолет, проблема вообще вставала в полный рост и злорадно хихикала.

Однако потом все вроде стало налаживаться — ближе к вечеру, уже в рано наступивших северных сумерках, туман начал подозрительно быстро рассеиваться и почти сразу же им сообщили, что борт вылетел. И уже совсем в темноте загудели винты МИ-171. Поганенькая машина, намного менее надежная, чем старенький МИ-8, как почему-то считали многие, однако сейчас ей были рады. А вот чему рады не были — так это вновь наползавшему туману, густому, как молоко. В такой ситуации вертолет мог и уйти, все зависело от воли пилота, но тому, очевидно, не слишком улыбалось назавтра повторять тот же маршрут и потому он решил садиться. Угу. Решить решил, но огней вертолетной площадки явно не увидел и пошел на посадку по другую сторону от буровой. Хорошо, растяжки[1] не зацепил.

Потом вертолет, завывая, как последняя сволочь, на малой высоте облетел буровую и все-таки сел, обсыпав собравшихся поднятым потоком воздуха из-под винта снегом. Открылся люк, вывалился наружу трап и, как обычно, первым спустился механик, а потом начали вылезать как обычно недовольные жизнью сменщики. Как обычно — это потому, что на две недели в тундру, да еще в праздники, где единственными радостями жизни будут прихваченная контрабандой бутылка, диски с фильмами да телевизор, если не навернется антенна, не особенно хотелось никому и никогда.

Прилетевшие и улетающие быстро здоровались, иногда обменивались парой-тройкой фраз и разбегались — одни спешили отойти от вертолета до того, как винты на взлетном режиме вновь поднимут снежную круговерть, другие, наоборот, торопились залезть в вертолет. Впрочем, до взлета было еще довольно далеко — сзади из вертолета шустрые стропаля, ПГРщик и двое помбуров выгружали переводники, ящики с сухарями и еще какую-то железную мелочь. Взамен на базу отправляли разобранный пробоотборник и ящики с керном.[2]

Народ разместился в металлическом брюхе винтокрылой машины довольно быстро. Двадцать три человека — помбуры во главе с бурильщиком, машинисты, слесарь, электрик, повара… Словом, народу набралось изрядно. Последними залезли поммастера, химик и супервайзер.[3] Супервайзер, вообще-то, должен был лететь другим бортом, но его начальство как-то договорилось и его поменяли вместе с буровиками.