Пес, который взломал дверь

Вот тут-то и возникает вопрос о евреях и маламутах. И не надо обижаться. Я говорю вполне серьезно. Видите ли, с моей точки зрения, маламут, Бог тому свидетель, порода избранная Всевышним, и неважно, насколько горячо я люблю собак всех пород вообще и каждой из них в отдельности; все равно я не желаю, чтобы мои маламуты рисковали своеобразием родного класса, потому что если это сделают многие, то клана как такового не станет. И что же это за вопрос такой? Разве маламуты настолько лучше других пород? По сравнению с охотничьими собаками, сторожевыми собаками, декоративными собачками маламуты бесполезны, и, если вам вздумается заставить маламута собрать овец в стадо, он соберет их прямехонько себе в пузо. Золотистый ретривер, шелти, немецкая овчарка, пудель, колли либо один из представителей других пятидесяти или шестидесяти пород, не говоря уж об обыкновенной американской дворняге, дрессировке поддаются значительно лучше, нежели среднестатистический маламут. Сибирские лайки лучше бегают, ищейки лучше маламутов берут след, и если я когда-нибудь ослепну, то в качестве поводыря маламута уж точно не выберу. Они исключительны? Нет. Они просто другие. Замечательные. Особенные. Избранные. И не подумайте, пожалуйста, что я путаю собак с людьми. Мне неизвестно, отличаются ли евреи от других людей, но дело не в этом. Я поняла, что многие люди испытывают чувство принадлежности к определенному клану и всячески это чувство культивируют. Я не стала бы скрещивать Рауди с Винни, самой лучшей из моих золотистых ретриверов, и при этом я не имею ничего против них. Но справедливо ли подобным образом относиться к людям? Ответ на этот вопрос был мне пока неизвестен, но нить нащупать мне все же удалось.

— Итак, — обратилась я к Рауди, — ситуация приблизительно следующая: ты окончательно распоясался и безумно влюбился в золотистую ретривершу. В сторону маламутов даже не смотришь, домой возвращаться отказываешься и становишься отцом полукровок. Как при этом чувствую себя я? Допустим, зла как черт. Все ужасно глупо, но поделать с этим я ничего не в силах. Но раз уж мы говорим о людях, то нам следует возвести все чувства в превосходную степень, потому как собак я могу набрать себе сколько угодно, а вот ребенку замену найти уже сложнее. И что же, захочу ли я, чтобы твоей подруги не стало в живых? Достаточно ли накопилось у меня злобы, чтобы прикончить ее? Даже если это единственный способ вернуть тебя домой? Конечно же нет. У меня нет такого желания, ради которого я была бы готова убить собаку.

Но далеко не все так относятся к собакам. Или к людям.

Спустя полчаса ко мне на чашку кофе заскочила Рита, я поделилась с ней своими мыслями, и она посоветовала мне больше не делать то, что я только что сделала, а именно никому о них не рассказывать.

— Послушай, Холли, — с нажимом произнесла Рита, — я никогда ничего не советую. А если и советую, то очень редко. Но тебе я кое-что скажу — не рассказывай никому об этом. Договорились? Я достаточно хорошо знаю тебя и вижу, что для тебя это дело нешуточное. Собаки для тебя способны объяснить все — арабский вопрос, ситуацию на Ближнем Востоке, феминизм, Святую Троицу, психотерапию, высшее образование, короче — все и вся. Но хочу предупредить тебя: большинству людей такие трактовки кажутся легкомысленными и обидными, так что лучше держи язык за зубами. При случае можешь сказать, что просто очень сочувствуешь или что-нибудь еще. Но о собаках рекомендую не заикаться.

— Хорошо, я не буду заикаться о них при Шарлотте Загер, — пообещала я.

— При ком?

— При сестре Джека Инглмана — Шарлотте Загер. Она сегодня будет пересчитывать мне зубы.

— Что?

— Видишь ли, — сказала я, — оказывается, она действительно зубной врач.

Около трех часов дня я уже сидела на синем пластмассовом стуле в желтом пластмассовом офисе медицинского центра Ньютона. Я тщетно пыталась заполнить анкету для пациентов, выданную мне в регистратуре. В анкете спрашивалось, почему я направляюсь на прием именно к доктору Загер, и мне показался неуместным рассказ о том, что я познакомилась с пен в доме ее брата, чья жена-иноверка только что скончалась при подозрительных обстоятельствах; что в тот вечер доктор Загер впервые оказалась в доме своего брата, чья семья уже давно заживо похоронила его после того, как Джек женился Роз; что в гостях у брата доктор Загер неожиданно почувствовала себя совсем как дома; что я стала гадать, что же за человек такой эта доктор Загер, и что мне не удалось придумать лучшего способа знакомства с дантистом, как записаться к ней на прием. Столько места на бланке все равно не было.