Первый выстрел

Вошел молодой унтер-офицер с наглыми глазами. Козырнув Гоге, он с завистью посмотрел на стоявшие на столе четвертные, проглотил набежавшую слюну, откашлялся и начал:

— Так что, когда я повел того человека, которому вы, ваше благородие, приказали всыпать, он вдруг мне и говорит (подпоручик господин Спотаки сзади шел): «Золотые часы хочешь?» А я, значит, слушаю, а у самого в голове: «Ловок, подлец, только это не пройдет, не на таковских, братец, напал». Но вида, конечно, не показываю. И ему: «Кто же от такого подарка откажется?» А он мне: «Пошуруете, говорит, и еще золотишко найдется. Только меня тоже не забудьте…» И вот привел тот человек нас к дому. Стучим — не открывают. Нажимаем дюжее. Дверь высадили. А в доме разодетая барыня. Видная такая из себя, сердитая. «Иуда!» — кричит на того человека. А на нас: «Хамы, бандиты, сейчас отряд придет, перевешает вас!» Ну, подпоручик, извиняюсь, по портрету ей как даст! Да еще раз! Озлился. А этот бывший урядник шепчет: «Шибче ищите, у них золота невпроворот!» Услыхал это подпоручик и обыск объявляет. А она к двери гордо так идет и в руке большую сумку красного бархата несет. «У меня, говорит, муж — полковник. Он вас, мерзавцев, на дне морском найдет, головы посвертывает!» Подпоручик смеется: «Приятно познакомиться, мадам красная полковница», — протягивает ей руку и хвать за сумку да как рванет! Сумка раскрылась. Из нее на пол посыпались — боже ж мои! — кольца, серьги, золотые портсигары, золотые десятки… Увидели мы это и аж задрожали…

Тут унтер закашлялся, воровски метнул взгляд на Гогу и закончил деловым тоном:

— Думали, ваше благородие, что на казначейство Мокроусова наткнулись, на ихнее золото, значит.

— Дальше, дальше что было?! — визгливым фальцетом торопил Гога.

— А дальше, ваше благородие, барынька увидела, что господин подпоручик, я, Лютов и тот человек по полу ползаем и раскатившиеся кольца и золотые десятки собираем. Чтоб порядок был, значит, чтобы кто не украл потом. Да… Увидела да как закричит: «Разбой! Грабят!» Тут дверь из сенцов распахнулась настежь. И выскочил из нее мужчина, извиняюсь, в исподнем, с кольтом и браунингом в руках. Только крикнул: «Держись, красная банда!» Да сразу из двух пистолетов почти что в упор — бах-бах-бах! Мы ведь на карачках… Лютов да тот, кто привел нас, сразу свалились замертво. Господин подпоручик упал, дергается на полу… Хорошо, что я за комод схоронился. Но сделать ничего не могу, винтовка в углу стоит. Ну, тот мужчина к кровати бросился, галифе натягивает и чемодан из-под одеяла вытянул. «Эге, думаю, да это тот золотой чемодан, с которым комиссары на Капсихоре высадились». Слух такой был. Ладно… А подпоручик повернулся на полу на бок, вытащил из кобуры наган и в мужчину — бац! Тот — брык и готов! Барынька — в сенцы, из сенцев во двор. Я выскочил, винтовку схватил и за ней, кричу: «Стой!» Она через тын, и тут я ее из винтовки срезал.

— Жива?

— Готова! Значит, ваше благородие, в том доме зеленые прятались, там кассу держали.

Слушая унтера, Дуся, отвернувшись, раза два хихикнула.

— Чего смеешься, дура! — прикрикнул на нее Гога, а потом набросился на унтера: — А золото где? Сумка у кого?

— Там осталась. А когда господин фельдфебель Федорчук от вас прибег, мы с ним тот чемодан с кровати на стол переставили, а из него золотые браслеты, кольца, кресты так и сыплются!

Федорчук зверем посмотрел на молодого унтера и подтянул галифе с оттопыренными карманами.

— Самоуправство! Взломали чемодан! Я вас, разбойников, знаю! — взвизгнул Гога. — За мной! — и шагнул к двери.

Но его за руку удержал Юра.

— Я уеду. Дай записку, чтобы не отобрали Серого. Ну, пожалуйста!

— Черт с тобой! Павлик, выдай! — И Гога исчез за дверью.

— Эх, нашел время! — с досадой сказал поручик, торопившийся бежать за своим начальником.

— Я помогу! — Дуся приподняла толстую полевую сумку, висевшую на нем, и помогла открыть ее. Наконец поручик вытащил пачку бланков с печатью.

— Как имя?

— Юрий Петрович Сагайдак. Жеребец по кличке «Серый», еду в Судак.

Поручик написал на бланке пропуск. Дуся собрала бланки со стола и сунула их в сумку. Бросив пропуск Юре, поручик быстро выскочил за дверь. За ним выбежали фельдфебель и унтер.

Только они ушли, как Дуся принялась тормошить Юру:

— Слушай, они ведь друг дружку постреляли! Тот убитый подполковник этих карателей за зеленых принял. А они его — за партизан! Из-за золота они все сдурели там, ополоумели! А подполковник этот — начальник каких-то врангелевских складов, первый спекулянт и грабитель. Вся деревня знает. В том доме батька его писаря живет. Наверное, подполковник этот жинку свою с ворованным добром привез. Чуют, что недолго еще царствовать… А теперь, Юра, снимай башмак.

— Зачем?

— Спрячешь бланки. Передашь Шурке Сандетову.

— Какие бланки?

— Те, которые я у офицера украла. От облав! Быстро!

Юра, дивясь смелости и ловкости Дуси, быстро спрятал бланки в башмак, и они поспешили к повозке. На ней, засыпанные сеном, уже лежали мешки с хлебом.