Первый выстрел

В комнатах тоже не побегаешь. Только и оставалось радости, что книжки читать да морозные узоры на оконных стеклах разглядывать. Большой деревянный конь, хотя и был обтянут настоящей жеребячьей шкурой, Юру давно не интересовал — ведь он уже ездил верхом на живых лошадях. Хотелось чего-то настоящего. И чтобы не сидеть, а делать.

Улучив часок, когда ни отца, ни матери не было дома, Юра оделся и, объявив Арише, что с разрешения мамы он идет к Ире, проскочил через кухню.

В мастерской он появился в облаке морозного пара.

— Двери, милок, поплотнее закрывать надо. Мороз как злой пес. Он те пальцы откусит… И как только тебя пустили гулять по такому морозищу? — Столяр Кузьма Фомич, которого все звали просто Фомичом, краснолицый и сизоносый, что указывало на его пристрастие к спиртному, с интересом воззрился на гостя, вышелушивая пальцами из курчавой бородки запутавшиеся в ней стружки.

— Клетку сделать хочу! — заявил Юра.

— Это чей же приказ и для какой надобности? Не обезьян ли ловить думаешь в своем Бандерлоге?

— Попугая! Научу его говорить. Про одного какаду написано, что он знал много слов. И когда ночью все спали, а в доме начался пожар, он первый поднял тревогу и спас всех криками: «Пожар, пожар!»

— Попугай — птица заморская, у нас не водится. Завел бы ты лучше молодого скворца или, скажем, вороненка. Очень даже подвержены обучению языкам. Сам видел и слышал ученого скворца. Большие деньги за него купец отвалил, а после перед гостями бахвалился.

— Расскажите, — попросил Юра.

И пока Фомич обстоятельно рассказывал про скворца, Юра с завистью осматривал знакомую ему столярную мастерскую. Здесь все ему нравилось: и смолистый аромат стружек, и штабель досок, выпиленных из неведомых деревьев в загадочном лукоморье. Столяр работал у большого верстака, приставленного к длинной стене, а у короткой стены помещался малый верстак. Над ним, на доске, — задания ученикам: всевозможные угольники, рамки. В углу на раскаленной плите стояла закопченная кастрюля, а в ней, в кипящей воде, железная банка со столярным клеем.

В другом конце длинного помещения располагалась слесарная мастерская. Там на низком узком тяжелом столе виднелись массивные тиски, а на другом — маленькие. Между ними стояли три небольших станка. На деревянных щитах над столами в кожаных браслетах размещались кусачки, плоскогубцы, пробойники, ножовки, напильники, ножницы для жести и много других интересных инструментов.

Этим богатством управлял слесарь-машинист, он же электрик и водопроводчик Антон Семенович Непомнящий, мастер — золотые руки, как о нем говорил Юрин отец. Тот самый перепелятник дядько Антон, с которым дружила тетя Оля. Был Антон Семенович высок, жилист, костист, силен и немногословен. Держался с достоинством. Попробовал было Леонид Иванович Кувшинский, по совместительству управляющий хозяйством, позвать его: «Эй, Анто-он», он даже не обернулся. А на замечание: «Я тебя, глухая балда, зову! Начальник говорит — должен слушать!» — ответил:

— Зовут меня Антон Семенович, а оскорблять не имеете права.

Леонид Иванович даже свистнул от удивления, хотя никогда не свистел.

Как-то летом Юре пришлось невольно услышать такой разговор:

— Непонятный ты для меня человек, Антон! — обратился к слесарю столяр. — Я бы, мил человек, на твоем месте деньги лопатой загребал. И не прозябал бы здесь, а подался бы в город Екатеринослав на агромаднейший заводище и стал бы там мастером. И ходил бы в пиджаке, при часах с золотой цепью через жилет. А на голову — котелок! Почет и уважение! При твоем мастерстве деньги сами бы лезли в твой карман, пей, гуляй!

— Тю на тебя! — ответил Антон Семенович. — И не пьяный ты вроде, а сказился, чи шо? Та меня, простого мастерового человека, наскрозь видно. Куда мне, с моим свинячим рылом, та в калашный ряд…

— Все шуточками да прибауточками отделываешься. Думаешь, Кузьма — дурак, Кузьма не понимает. А ты мне зубы не заговаривай, «тихоня». Имею соображение, что к чему. Не может простой мастеровой так машины понимать, части к ним выделывать. А динамо-машина? А замок в несгораемом шкафу? А кто налаживает лабораторные аппараты и свое при этом выдумывает?

— А чого ж ты, Кузьма, мастеровой человек, не только плотник-столяр, а и краснодеревщик? Да ще з лозы плетешь не только корзины, а выробляешь плетеную мебель всяких фасонов. Чого ж ты не в городе?

— Эх, если бы не напивался в доску! — Кузьма вздохнул. — Если б не запой…

— Лабораторное оборудование ставить и машинному делу я научился на большой мельнице. Там тоже были и локомобиль, и динамо-машина.

— Эх, не доверяешь ты мне, Антон. Думаешь, Кузьма — пьяница, Кузьма — болтун, Кузьму нельзя подпустить близко к душе. А с Ильком и другими шепчешься. Я все вижу!

— Коли бачишь, так пойди и доноси господину уряднику. Он отблагодарит.

— Урядник уже выпытывал у меня. Только я так ему сказал: «У него, говорю, жена с сыном в пожаре сгорели, а его самого бревном пришибло. Тронутый он».