Первый выстрел

— Правильно. Вы, ученики, просите его помочь освободить любимого учителя и его гостей. А учитель ваш никогда не агитировал за большевиков и зеленых, и его арестовали по ошибке. Ну, добавьте, что Никандр Ильич считал Макса гениальным художником. Соврите, что он говорил о Максе: «Через сто лет книгу о нем будут писать». Обещайте вина. Я, хлопцы, раздобуду кое-где деньжат ради такого дела… А если будет ершиться, намекните — тебе, Юра, это сподручнее, — что Красная Армия уже вовсю гонит Колчака и, кто знает, как все повернется, а Максу в случае чего доброе дело зачтется. Действуйте от себя, взрослых в это дело не путайте. А если он не будет соглашаться, то найдется добрая душа и тоже намекнет ему, поможет понять, что к чему…

3

Макс остановился в центре Судака, в гостинице над магазином Триандофило, а маленькую дачку недавно купил на берегу, неподалеку от контрразведки.

Мальчики выследили, когда он остался один на этой своей дачке, и без стука вошли к нему в комнату.

Макс лежал в яркой шелковой пижаме на диване, покрытом персидским ковром, и ел шоколад. Юра вспомнил Пацюка, в рот которому галушки прыгали сами, раньше окунувшись в горшок со сметаной. Плитки шоколада не прыгали сами в рот Максу, а лежали высокой стопкой на кресле рядом. Он с жадностью совал в рот куски шоколада, чавкая, как жирная свинья.

«Вот жрет!» — позавидовал Юра и сказал:

— Здравствуйте!

Макс не повернул головы. Уставясь глазами в потолок, он продолжал жевать.

— Почему не постучал! Невежливо. Чего тебе?

— Да так… по делу.

— Эх, дела, дела! Я устал, как собака, голоден, как волк, даже пообедать некогда, вот и приходится пробавляться английским шоколадом. Спасибо союзникам: они у нас вывозят хлеб, скот, руду. А мы получаем шоколад, игральные карты и дамские чулки, на которых дельный человек может неплохо заработать. Взаимовыгодная операция…

Юра не мог понять, серьезно он говорит или насмешливо.

Не предложив гостю шоколада, не попросив ею сесть, Макс спросил:

— Так чего тебе?

Юра всю дорогу репетировал с друзьями — они и сейчас ожидали его неподалеку, — что и как он скажет. Если Макс ему «так»… то он «так»… А если не согласится, то он тогда начнет его пугать…

Ничего этого не потребовалось. Узнав с первых слов Юры, в чем дело, Макс объявил:

— По двести пятьдесят бутылок шампанского за голову.

— Какую голову?

— Семьсот пятьдесят бутылок — и твой учитель с гостями будут порхать на свободе! Так, говоришь, через сто лет обо мне книги писать будут? Да… Он не дурак, твой учитель!

— Где же я возьму столько вина? — озадаченно спросил Юра.

— Это твое дело. Попроси графиню, попроси княгиню Голицыну… Впрочем, она даром не даст. На днях загрузила итальянский грузовой пароход вином и отправила за границу. Шампанское из Нового Света — это валюта.

— Пятьдесят бутылок! — решительно объявил Юра.

Макс смеялся долго, даже поперхнулся. А откашлявшись, сказал:

— Или семьсот пятьдесят, или катись! Для моего «Приюта комедиантов» ведь тоже нужно из этого числа бутылок триста…

— За мной не пропадет! — повторил Юра пришедшие ему на память слова Гриши-матроса.

И, как советовал Трофим Денисович, напомнил, что Колчака с Урала начали гнать. Всего можно ожидать. Если же Макс поможет, то и Максу помогут в случае чего…

— Это ты-то поможешь? Чепуха!

— Найдутся люди!

— Кто?

— Найдутся.

— Ну хорошо, я всегда сочувствовал революционерам. Я помогу, но ведь и я должен дать. Что же останется мне? Никто не отпустит просто так, за здорово живешь.

— Ладно! Двести пятьдесят бутылок шампанского и сто «куш-каи» за всех, — предложил Юра.

«Куш-каи» — редчайшее вино, секрет производства которого знал только один винодел грек, работавший у князя.

— Я еще не знаю, согласятся ли они, — сказал Макс. — Приходи завтра в это же время, скажу. Все зависит от того, трезв штабс-капитан Семечкин или пьян. Если трезв, плохо. Надо напоить.

— А вы сейчас сходите!

— Нет, разыщи меня завтра утром. А сейчас — бон суар, покеда!

Юра поспешил к товарищам, не зная, радоваться такому исходу или жалеть. Те повесили головы — на двести пятьдесят бутылок шампанского нужна уйма денег, а «куш-каи» — очень редкое вино, стоит еще дороже.

— Отец достанет!.. — объявил Сережа и помчался домой.

— Макс обманет! — покачал головой Петр Зиновьевич, когда Юра рассказал ему обо всем. Он был очень обеспокоен арестом дяди Яши, взволнованно ходил из угла в угол веранды.

— Может, предложить ему нашего вина? Отдадим все сорок ведер, — сказала Юлия Платоновна. — А двести пятьдесят бутылок шампанского да «куш-каи» — это не только огромные деньги, которых нет. Главное в том, что вряд ли удастся уговорить княгиню Голицыну продать. А Максу верить нельзя. Может быть, мне самой с ним поговорить?

— Нет, пусть взрослые не путаются в это дело! — решительно объявил Юра. — Ты только испортишь. Он ведь сам сказал: «Ученики просят за своего учителя. Трогательно!»

На следующий день, уйдя с урока, Юра побежал к Максу.

Дверь была закрыта, пришлось стучать.

Сонный, сердитый голос спросил:

— Кто там?

— Это я, Юра!

— А-а-а-а! Двести пятьдесят бутылок и еще сто. Когда доставишь?

— А сорок ведер вина?