Первый всадник

Внезапно Энни проснулась — она спала так крепко, что вдруг возникшая реальность напугала ее. Вскочив, девушка схватила защитные очки и бросилась на палубу. Там поджидал холод — он сжал ее так же внезапно и неумолимо, как свет прожектора. Сон словно рукой сняло, и Энни остановилась без единой мысли в голове, как одуванчик на ветру.

Айсберги! Эти ледяные дворцы невозможно описать словами. «Рекс мунди» окружал целый флот сияющих синеватых гор. К такому зрелищу трудно остаться равнодушным. До самого горизонта растянулись замысловатые архитектурные шедевры, плоды беспрестанных трудов воды и ветра. Здесь были и причудливые изгибы, и готические башни, и сверкающие хребты, и ребристые склоны, и стройные греческие колонны. Все это великолепие не из обычного, всем знакомого льда, который гремит в стакане. Полупрозрачный материал айсбергов светится голубизной, как будто горит изнутри небесным светом.

Таков цвет моря на Ямайке. Цвет одеяния Девы Марии, статуэтками которой украшают сады в пригороде Бостона. Чистый ультрамарин, которым выстилают стенки бассейнов. Именно этим неземным светом затопляют место преступления съезжающиеся полицейские машины.

К закату корабль стал на якорь. С палубы виднелись суровые берега Эджа, резко очерченные черными камнями. Час спустя физики, Киклайтер и Энни ужинали за капитанским столом.

Капитан был родом из Латвии — плечистый, румяный, лысеющий блондин. Энни он нравился, но настроения это не поднимало. Первый восторг сменился острым чувством, что здесь не место людям, здесь слишком красиво. Суровая безупречность пейзажа — сдержанные краски, ясный воздух, пронзительная тишина — все это рушилось от вызывающей яркости пуховиков, нависшего над ледоколом облака дыма и даже банальной человеческой речи.

— Что-то не так? — спросил разрумянившийся капитан. Энни покачала головой:

— Не знаю. Просто, по-моему, нам здесь не место.

— Даже шахтерам? — рассмеялся Киклайтер. — Им здесь тоже было не место.

— Да, им тоже, — упрямо отозвалась Энни и покачала головой — стюард предложил ей тушеную печень с луком. — Спасибо, не хочу.

— Шахтеров можно только пожалеть, — заявил один из физиков. — Они даже исследователями не были. Шахтеры.

Весь день вкалывали в дыре под землей, а поднявшись, оказывались здесь.

Капитан кивнул. Специально, чтобы отпраздновать прибытие, он припас пару бутылок испанского шампанского и теперь разливал его по бокалам.

— Здесь ад, — согласился он.

Физик — запасной пилот вертолета и заодно грузчик по имени Брайан — рассмеялся и пригубил шампанское.

— А по-моему, для ада тут холодновато.

— Нет, — покачал головой капитан. — Температура в самый раз.

— Кто вам сказал?

— Данте, — вырвалось у Энни.

Все обернулись к ней. Капитан улыбнулся, уважительно кивнул и сел, поставив бутылку на стол.

— Не понимаю, — нахмурился Брайан.

— Чистая правда, — ответил капитан. — Данте — главный специалист по аду.

— А, так вы про поэта!

— Мне казалось, что это Мильтон, — вмешался Марк.

— Нет, — покачал головой капитан, — Мильтон — специалист по дьяволу. А по аду — Данте.

— К чему вы ведете? — нетерпеливо потребовал Брайан.

— Все очень просто. Но возможно, вам лучше разъяснит юная леди?

Энни захотелось провалиться сквозь землю, откусить себе язык и заодно зашить рот крепкой ниткой, но поздно, раньше надо было помалкивать.

— Ну... Инферно — девятый круг ада, самый жуткий, — это ледяной дворец. Не огненный, а наоборот. Там вечный холод. Как здесь. Мой учитель латыни, — Энни начала краснеть, — считал, что представление об аде как о холодном месте — очень древнее и сохранилось еще со времен ледникового периода, когда лед означал смерть, а огонь — жизнь.

— Я приплываю на Шпицберген три-четыре раза в год, — кивнул капитан. — Хотя у Эджа еще не бывал, — признался он, заново наполняя свой бокал. — И каждый раз чувствую, что нам здесь не место. Людям вообще здесь не место.

— Великолепно! — расхохотался Марк. — Если наши начальники об этом пронюхают, то мы все останемся без работы!

— Когда у меня такое настроение, я все время настороже, — добавил капитан.

— Почему? — удивился Киклайтер.

— Это чувство вроде воя сирены. Постоянно кажется, что лед раздавит корабль, как скорлупку. И чем ближе к здешним поселениям, тем оно сильнее.

— Эй, капитан, может, вам не по нутру корабль? — съехидничал Брайан, хитро взглянув на Энни. — Может, ладья любви вам больше подойдет?

Капитан на секунду смешался, затем его лицо снова посерьезнело.

— Здесь суровое место. Ваши шахтеры испытали это на своей шкуре.

— Верно, — согласился Киклайтер. — Хотя погибли они не потому. Вирус нашел бы их где угодно, будь то Париж или низовья Ориноко. От него не было спасения.

— Вы об «испанке», да? — спросил Марк. — От нее умерли мой прадедушка и его брат. Бабушка рассказывала, что ни один врач не мог ее вылечить.

— Они даже не понимали, что это за болезнь, — добавила Энни. — Вирус гриппа не видно в микроскоп. А если бы и...

— То все равно они с большей вероятностью сумели бы победить врукопашную льва, — закончил Киклайтер.