Первый угленос

Я вспомнил, что когда на свет появлялись мои братья и сестры, родители по очереди сменяли друг друга в нашем дупле. Один из них улетал на охоту, другой возился с яйцом или присматривал за новорожденным птенчиком. Оказалось, что постоянно сидеть на яйце так же скучно и утомительно, как следить за таяньем льда. Однако после появления птенца на свет о скуке можно забыть надолго! Вы только подумайте об этих маленьких, вечно разинутых голодных клювах, о бесконечном писке, крике и хныканье! Слава Глауксу, мне предстояло заботиться всего об одном питомце, но я уже понимал, что хотя моим воспитанником будет чистокровный принц, пищать, кричать и плакать он будет, как самый обычный птенец. Да еще, чего доброго, попытается полететь, не дождавшись полного оперения! Признаюсь, порой мне становилось дурно от одних мыслей о предстоящей ответственности.

Но, несмотря на это, я понимал, что из яйца, светившегося таким прекрасным светом, должен появиться удивительный птенец, равного которому еще не бывало в нашем мире. Я знал, что уединенный остров, поросший заснеженными деревьями, был идеальным убежищем для нас обоих.

Да-да, я очень скоро перестал отделять себя от яйца и даже мысленно рассуждал сам с собой о «нас с малышом». Сама судьба связала нас воедино, словно я был отцом будущего птенца. Мне предстояло не просто заменить ему родителей, а стать настоящим наставником, ведь если предчувствия не обманывали меня, судьба всего совиного мира очень скоро будет зависеть от этого птенца… Что-то подсказывало мне, что таинственный Совиный уголь тоже как-то связан с сыном Сив. Мне этот уголь оказался не под силу, у меня просто не оказалось Га… Но я чувствовал, что у нерожденного птенца есть все, чего недоставало мне. У него был Га, и именно эта великая сила духа сияла внутри белоснежной скорлупы яйца.

Все мои страхи о предстоящих заботах и хлопотах казались ничтожными, когда я думал об ответственности, которая очень скоро ляжет на крылья юного наследника Сив и Храта. Тем временем сроки подходили, и малыш со дня на день должен был появиться на свет. Мне предстояло запастись терпением и оставаться настороже.

Я никогда не улетал далеко от дерева, но со временем стал разводить костры не в дупле, а на земле, между камнями. Каждый день я делал новые открытия. В краю Далеко-Далеко земля богата медью, золотом и серебром, там попадаются даже слитки чистых металлов. Здесь таких богатств не было и в помине, кроме того, я не мог отправиться на поиски, поскольку не хотел далеко отлетать от дупла. Приходилось довольствоваться тем, что находилось поблизости. Вскоре я разыскал какую-то красноватую породу, в которой, судя по виду, могли содержаться крупицы металла.

Но тут я столкнулся с новым препятствием. Оказалось, что от уголька-живца, принесенного мною из Далеко-Далеко, можно поджигать лишь обычные угли, не дающие большого жара. Разжечь с его помощью второго живца у меня так и не получилось. Живца нужно ловить на лету, он рождается в сердце самого горячего пламени. В этом заключалась главная трудность, ибо для выплавки металла требовался сильный жар, а у меня его не было.

Я долго ломал голову над тем, как повысить температуру пламени, не прибегая к углям-живцам. Именно в ходе этих многочисленных опытов я придумал обзавестись особым местом для разведения огня. Около дерева, где находилось наше дупло, лежал огромный камень, рассеченный почти надвое широкой трещиной, оставшейся на память о каких-то грозных катастрофах, сотрясавших землю в далекой древности. Трещина эта давно притягивала меня, и я долго приглядывался к ней. Я заметил, что ветра, пролетавшие по острову, со свистом всасываются в черное основание разлома, а затем вырываются из вершины. Такой ток воздуха должен был создавать сильную тягу, необходимую для разведения доброго огня. Мысль показалась мне интересной, и я начал разводить костры внутри трещины.

Это была тяжелая и грязная работа. Яркие белые пятнышки на моем оперении вскоре потемнели от копоти, а когти стали черными, как угли. На какое-то время я отложил попытки выплавить металл из руды и с головой ушел в эксперименты с разными видами пламени. Я был так увлечен своими кострами и опытами с различной интенсивностью пламени, что почти не заглядывал в огонь и не читал его. А зря… Посмотри я в пламя, я увидел бы в нем совсем не Сив, а то самое пятнышко, которое заметил несколько дней назад. Но я был так увлечен своими опытами, что и думать забыл об осторожности!

Я опомнился только тогда, когда стал чувствовать на себе чей-то невидимый взгляд, наблюдавший за каждым моим движением. Вот тогда я, наконец, всполошился и бросился к огню. Что же я там увидел? На самом кончике пламени трепетал образ молодого виргинского филина! Хуже всего было то, что этот самый филин, только из плоти и крови, сидел на высокой голубой ели у меня за спиной. Я обернулся — и изумленно захлопал глазами. Незваный гость смотрел прямо на меня.

Желудок у меня сжался от страха.

Явление Тео

— Я хочу учиться.

Это были первые слова, с которыми Тео обратился ко мне.