Первый угленос

Храт, к примеру, был добрым и храбрым королем, но можно ли с уверенностью сказать, что он обладал великой силой Га? Я не стану отвечать на этот вопрос… Скажу лишь, что в тот период своей жизни, о которой я вам рассказываю, мне ни разу не довелось повстречать сову с сильным Га. У каждой совы свой Га, и это справедливо. Помните, что семена Га есть в желудке каждой совы.

Злые чары хагсмаров, в особенности чудовищное колдовство Мрак-Га, замораживает эти семена, подавляет редкую чувствительность мускульного желудка совы, превращая этот таинственный и сложный орган в то, чем он является у большинства птиц — в обычный второй желудок, мышечный мешок для переработки пищи. Темные чары позволяют хагсмарам завладевать волей совы и превращать ее в свое орудие.

Внешне сова может нисколько не измениться, однако ее мускульный желудок, личность и сама совиная сущность отныне находятся в плену у темных сил хагсмаров. Вот и несчастная Глауксисса, хоть и оставалась похожей на прежнюю Роркну, уже не была ею. Она больше не могла отличить добро от зла, утратила все свои убеждения и способность думать собственной головой.

Миррта догадалась, что Глауксисса и остальные сестры попали под чары хагсмаров. Даже если бы она не знала о заклятиях Мрак-Га, ее бы все равно насторожил странный скрежещущий звук, раздавшийся из мускульных желудков обедающих сестер Глаукса. Такой звук не вызывается плохим мясом или обычным несварением желудка, дело было гораздо серьезнее. Нужно было как можно скорее уносить крылья из этого проклятого места.

Миррта опустила глаза на каменные плиты пола большой пещеры, где были разложены полевки. Ужас охватывал ее при мысли о том, что со всех сторон ее окружают не добрые сестры Глаукса, а жуткие хагсмары, лишь внешне похожие на прежних сов. Одно неверное движение, один неосторожный взгляд, и они набросятся на нее, как стая ворон. Ей нужно было действовать со всей осторожностью.

Миг спустя желудок Миррты съежился и затрепетал от страха, потому что Роркна громко сказала:

— А теперь, гостья дорогая, побалуй нас какой-нибудь старой пестроперой песенкой.

«Старой пестроперой песенкой?» — в отчаянии подумала Миррта. Откуда ей знать эти песни? И тут в мозгу ее слабо забрезжил выход.

— С удовольствием, — пролепетала она. — Вот только зубы полевки что-то меня беспокоят, дайте-ка мне минутку перевести дух.

Она глотнула и сделала вид, будто напрягает желудок, который так дрожал от страха, что едва мог справляться с едой. На самом деле Миррта просто тянула время, пытаясь собраться с мыслями. Потом она робко откашлялась. Слова песни зазвучали у нее в голове, и она запела:

С давних-стародавних пор — ах, даже раньше!
Мы летим по свету вдаль — ах, даже дальше,
Над морями, над долами и горами,
Машем пестрыми свободными крылами.
Пусть сечет нас дождь, грозят раскаты грома,
Мы не строим себе гнезд, не ищем дома.
Что нас гонит в путь с заката до восхода?
Ах, свобода нам нужна — одна свобода!
Нам дупло — небесный свод,
А стены — ветер,
Друг нам звездный хоровод,
И путь наш светел.
Всю бы жизнь нам летать,
Песни петь, танцевать.
Мир бескрайний — гнездо пестроперых,
Мы кочуем в бескрайних просторах.

— Прелестно, прелестно! Верно, сестренки? — воскликнула Глауксисса, оборачиваясь к остальным.

Слово «сестренки» резануло Миррту по ушам, на миг заглушив скрежет совиных желудков вокруг. Но она не могла выдать своего нетерпения и покинуть обитель в спешке. Ей показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем она смогла распрощаться с околдованными сестрами Глаукса.

Вылетев с острова, Миррта на всякий случай сделала большой крюк, чтобы обмануть возможных шпионов и преследователей, и лишь потом вернулась к Сив, поджидавшей ее в трещине Ледяного Кинжала. Сив сидела на перевязи, в которой она носила свое яйцо.

— Как дела? — нетерпеливо спросила она. — Почему ты так задержалась?

— Плохие новости, госпожа, — устало ответила Миррта.

— Только не говори мне, что Роркны нет в живых! Она жива, правда?

— Жива, да только лучше бы ей умереть. Сив пошатнулась.

— Что ты такое говоришь, Миррта?

— Роркна и все ее сестры околдованы, — сурово произнесла Миррта и добавила: — Мрак-Га.

Ей показалось, будто королева потеряла сознание. Сверкающие глаза Сив потухли, и она покачнулась, едва не опрокинувшись со своего насеста.

Добрая Миррта впервые в жизни пожалела, что Глаукс не наградил ее зобом, как у других птиц. Тогда она смогла бы принести своей госпоже хоть кусочек полевки, чтобы подкрепить силы.

— Тише, госпожа, прошу вас, успокойтесь, — запричитала она.