Первый удар

И точно! Я как в воду глядела: стоило Лину спуститься пониже и обдать пустую с виду землю волной потревоженного воздуха, как твердая внешне поверхность моментально зашевелилась. Мы тут же шарахнулись наверх, чтобы не быть замеченными, а земля постепенно успокоилась. И на ее поверхности по-прежнему не появилось никаких подозрительных разрывов. Но при этом меня теперь туда даже калачом было не заманить: судя по размерам обеспокоившегося дерна, в этом милом местечке прячется какая-то ОЧЕНЬ большая и ОЧЕНЬ опасная Тварь. Как бы даже не старшая. Потому что, сволочь такая, устроилась практически на открытом месте, но при этом заслонилась от солнца толстым слоем земли и, возможно, сохраняла активность даже днем. А стоит туда наступить какому-нибудь неосторожному смертнику, как его моментально затянет под землю, и потом кричи – не кричи: никого уже не спасешь. И даже взрыв «гранаты» может не дать особого эффекта. Ведь не исключено, что в этом месте у Твари выходят наружу только периферические отростки, тогда как тело может быть запрятано в соседнем леске. Да и сбрасывать конечности они тоже иногда умеют, как ящерицы. Так что нет. Сюда соваться точно нельзя.

А куда тогда можно?

Мы в который раз, посовещавшись, сделали над Расщелиной широкий круг. Потом второй, третий… и снова пришли к выводу, что рядом с ней даже днем по скалам карабкаться будет опасно – слишком крутые. И слишком уж там много эманаций смерти, подозрительно похожих на Гнезда. Но тогда как пройти? И где именно спуститься?

Задачка…

В итоге мы сошлись на том, что если где и пытаться, то только со стороны собственно Серых гор. До того, как от них начинал отходить этот каменный «язык». И так, чтобы со склона сразу уйти в прилежащий лес, ни разу не показавшись на открытой местности и ни ногой не ступив на обманчиво пустой пятачок возле Расщелины. А поскольку другого выхода не было, то, едва небо начало потихоньку светлеть, мы резко снизили высоту и направились выяснять, есть ли тут подходящие тропы.

Приземлялись еще в темноте. Но дальше лететь было рискованно – слишком велика опасность, что в лагере обратят внимание на далекую, неузнаваемую, но все же заметную точку. Поэтому мы предпочли пару часов переждать, пока окончательно рассветет, и только потом направились разведывать обстановку. Так складнее. Главное, чтобы Ас потом нас правильно понял и не убил с ходу за то, что мы поздно явились.

Часа два мы провели в бесцельных блужданиях по горам, мысленно поражаясь царящему вокруг запустению. На каменистых насыпях даже захудалой травы было не видать. Ни мышь не проскользнет под копытами, ни птица не пролетит над головой. Горы будто вымерли. Или же Твари обескровили их настолько, что звери уже не рисковали сюда заходить, а птицы предпочитали облетать эти неприятные края далеко стороной.

Даже мне стало неуютно. Аж мороз порой драл по коже, когда мы скользили по крутым склонам, надеясь отыскать следы хотя бы одного горного барана (а их тут, как говорят, некогда водилось видимо-невидимо), но натыкались лишь на пустые русла бывших ручьев, на почерневшие, давно иссохшие коряги вместо кустов, на квелый мох, загнувшийся, даже не успев как следует расцвести. Да даже просто от ощущения, что это – какая-то мертвая земля.

И ведь до Степи-то еще далеко!

Или Жрец уже успел протянуть сюда свои руки?

Да непохоже вроде: здесь, вдали от Расщелины, даже следов Тварей практически не было. То ли они всех уже сожрали и отправились искать более плодородные земли, то ли, наоборот, пришли, посмотрели, что взять-то и нечего, с разочарованием развернулись и снова ушли.

Не понимаю…

Когда впереди вдруг забрезжило какое-то подобие жизни, мы с Лином дружно встрепенулись. Он немедленно прибавил шагу, вскарабкался на какой-то холм, быстро отыскал место, откуда вдруг пахнуло ароматом фиалок, и с недоумением уставился на слабый, крохотный, совсем еще свежий зеленый росток, только-только рискнувший распуститься нежными голубоватыми лепестками.

«Цветок», – озадаченно констатировал шейри, аккуратно обойдя находку со всех сторон.

– Первый за несколько часов, – так же озадаченно отозвалась я и слезла, чтобы взглянуть на это чудо поближе. – Причем такое впечатление, что он уже издыхает на корню. Посмотри: стебелек едва шевелится.

Лин принюхался и беспокойно всхрапнул.

– Что с этими горами не так? – задумчиво спросила я, присаживаясь возле умирающего растения на корточки. – Тварей не чувствую, нежитью не пахнет, но все равно такое ощущение, что тут нет жизни. Может, мы что-то упустили?

«Я не слышу ничего плохого. Впрочем, ты права: я вообще ничего тут не слышу. Даже жуков».

– И насекомых нет, – растерянно согласилась я, изучая голубоватый венчик. – А насекомые – звери живучие. Хоть в песках, хоть во льдах, но обязательно кто-то отыщется. Тогда как на нас с тобой даже жалкий комар не покусился. И ни шмелей, ни бабочек, ни стрекоз… никого.

«Вымерли».

Я протянула руку к цветку, чтобы попытаться понять, чего же ему так не хватает, но вдруг почувствовала, как шевельнулся на коже мой Знак, и мгновенно замерла.

– Опа… Ли-и-ин!