Первый раз

Тем более что я постаралась сесть так, чтобы не мозолить глаза присутствующим в столовой. Собственно, их глаза вообще отдыхали от меня, поскольку сию ненавистную тетку скрывала высокая спинка кресла. Так что мозольный пластырь органам зрения Голубовских и фон Клотца не понадобится.

Я, конечно, тоже их не видела, зато прекрасно слышала. Вот только слышать особо было нечего. Позвякивание посуды, просьба передать соль, салфетку и так далее, и тому подобное. Фон Клотц и Голубовский несколько раз пытались вызвать ребят на разговор, но их вызовы остались без ответа, «абоненты были временно недоступны». Вика и Славка упорно молчали. Они общались между собой, отец и хозяин замка для них не существовали.

Что явно раздражало мужчин. Хотя, какие они мужчины – обычные самцы!

Напряжение в столовой нарастало, оно, словно туман, клочьями выползало из помещения и заполняло все вокруг. Ужасно мне хотелось выглянуть и полюбоваться на физиономии папули и жениха!

– Виктория, Владислав, прекратите эту демонстрацию! – не выдержал, наконец, Голубовский. – Ведите себя достойно!

– Прости, папа, я не поняла?

Я мысленно поаплодировала Вике, температура ее голоса была не выше минус двадцати восьми градусов по Цельсию.

– Все ты поняла, доченька. – (Да, папсик, вот из тебя-то актер никакой – нотка горечи в его голосе больше напоминала едкую щелочь.) – Тебе просто наплевать на отца! Как и твоему брату.

– А тебе плевать на нас! – запальчиво выкрикнул Славка.

– Слава, мы же договорились, – одернула брата Вика. – На провокации не поддаемся. А к тебе, папочка, у меня всего одна просьба.

– Да, доча? – явно оживился Андрей.

– Отдай нам наши паспорта.

– Зачем?!

– Мы поедем домой. Я, как ты мне неоднократно напоминал, уже совершеннолетняя, так что могу отвезти брата в Минск сама. Оставаться здесь больше у меня нет ни сил, ни желания. Если тело… если маму найдут, все равно, хоронить ее будут дома.

– Но наши билеты ведь просрочены, они теперь бесполезны! – Голубовский, похоже, растерялся.

– Ничего, мама мне еще в Минске дала деньги, сказала, что это наш НЗ – неприкосновенный запас. На случай какого-нибудь форс-мажора… – Лед в ее голосе не выдержал и дал трещину. На помощь замолчавшей сестре пришел Слава:

– Так что, отец, нам нужны только наши паспорта. А ты можешь торчать здесь, сколько захочешь.

– Не надо горячиться, – задребезжал фон Клотц. – Я обещать, буду держать себя в руки, докучать Викхен нет больше. Жить здесь, прошу вас!

– Извините, Фридрих, – справилась со своими эмоциями Вика, – но нам действительно пора возвращаться. Мама не простила бы нас, если бы мы забросили школу. Особенно я – у меня ведь выпускные экзамены скоро, а потом надо готовиться к поступлению.

– Но…

– Нет, простите! Спасибо вам за гостеприимство. Очень жаль, что так получилось.

– Я понимать, – сухо треснул голос фон Клотца. Звук отодвигаемого стула. – Я уходить к себе. Анж, объяснить свой дети реальная картина. Говорить снова завтра.

И герр Фридрих, ничуть не торопясь, размеренным шагом вышел из столовой.

Я сжалась в своем кресле и затаила дыхание – мне очень не хотелось выдавать собственное присутствие. Ведь сейчас, судя по всему, начнется самое интересное.

Идите, Фридрих, идите, не обращайте внимания на мебель! Пусть даже кресло у камина приняло довольно необычную форму. Это его от огня так раздуло, бывает.

Уф, удалось! Фон Клотц не обратил на меня никакого внимания и, все так же не спеша, поднялся по лестнице. Надеюсь, свою прислугу он сейчас попридержит? Чтобы не мешать разговору в столовой.

А в столовой было тихо. Позвякивала ложка в чьих-то нервных руках. Затем кто-то встал, отошел в сторону. Судя по тяжелым шагам – Андрей. Ага, в стакан насыпали лед, булькнула жидкость – пан Голубовский готовит допинг. Вискарик на помощь призвал, видимо, свой любимый напиток.

Возможно, Андрей ждал, что дети первыми начнут разговор, зададут ему какие-то вопросы… Но Вика и Слава упорно молчали.

Глава 29

– Я очень не хотел, чтобы вы узнали правду, – хрипло начал Голубовский. Откашлявшись, он продолжил: – У нас и так беда в семье, страшная беда, а тут еще я со своими проблемами… А проблемы очень серьезные, поверьте! Вы, дорогоие мои детки, никогда не интересовались – откуда берется неплохой слой жирного маслица на нашем хлебе насущном? – Анж у нас талантище, он не только поэтично выражаться умеет, он еще и трагик провинциальный! Сейчас провоет: «Волчица ты, тебя я презираю! К Птибурдукову ты уходишь от меня!» Нет? Воет о своем, о бизнесменском? – А денежки-то зарабатывать ох, как трудно, особенно, когда в семье больше никто не работает, а все удобно устроились на моей шее.

– Неправда, мама тоже пошла работать, это ты ее вынудил, своим жлобством! – Белый лебедь отцовского пафоса был грубо сбит в полете перепрелым валенком Славкиного ехидства.