Первый раз – 2 (сборник)

К этому моменту я уже стоял перед дверью в нашу квартиру. Прервавшись на секунду, чтобы всунуть ключ в замочную скважину, я услышал ее прерывистое дыхание и толкнул дверь. Кинли сползла с дивана, одетая только в мою рубашку, и когда остановилась в дюжине футов от меня, я медленно пошел к ней, продолжая говорить:

– Я не смогу сдержать эти обещания, если ты меня оттолкнешь. И я чертовски уверен, что не смогу их сдержать, если ты внезапно перестанешь мне доверять. – Забрав телефон из ее руки, я нажал отбой и отшвырнул оба телефона, ни капли не волнуясь, разобьются ли они от удара об пол. Взяв ее лицо в свои ладони, я прижался к ней всем телом, опустил голову и поднял ее лицо к себе, чтобы смотреть в полные слез глаза. – Хочешь, чтобы я ушел?

– Нет.

– Ты и вправду думаешь, что я мог тебе изменить?

Она попыталась сжаться в комок, но я крепко удерживал ее.

– Нет, – всхлипнула Кинли. – Никогда. Прости, прости меня!

Наклонившись так, что наши губы почти соприкоснулись, и продолжая смотреть ей в глаза, я спросил:

– Ты все еще хочешь выйти за меня?

– Да! Дже…

Я впился губами в ее рот и попятился, пока не уперся спиной в стену. Провел руками по ее голым ногам, зарычал от раздражения, наткнувшись на хлопковые трусики, и рывком сдернул их вниз. Я дождался, пока она переступит через них, и провел пальцами по ее клитору.

– Джейс, – простонала Кинли. Ее руки отыскали застежку у меня на джинсах.

Вставив в нее два пальца, я какой-то частью сознания вдруг понял, что, вероятно, веду себя неправильно, овладевая ею сразу после ссоры. Мы должны сначала обо всем поговорить, но сейчас у меня не хватало на это терпения. Я хотел ее, хотел снова сделать ее своей и не мог ждать. Поэтому как только Кинли сдернула с меня джинсы и боксеры, я приподнял ее, прижав к стене, и сразу вонзился в нее.

Она закричала, потому что ее тело мгновенно взорвалось оргазмом, и, к своему смущению, я не знал, сколько смогу продержаться. Адреналин после нашей ссоры, потребность доказать нам обоим, что Кинли принадлежит мне, то, как она сжималась вокруг моего естества, пока тело ее сотрясалось от удовольствия – всего этого с избытком хватило, чтобы снова напомнить мне наш первый раз. Но, вторгаясь в нее снова и снова, пока тело мое напрягалось до боли перед собственной разрядкой, я понял, что стал фанатом примирительного секса.

И я сразу был готов ко второму раунду. Но теперь, когда в голове слегка прояснилось, я знал, что нам необходимо поговорить.

Не отпуская Кинли, я прошел в спальню и лег вместе с ней на кровать.

Меня пронзило страхом, когда я понял, что она дрожит и беззвучно плачет.

– Кинли… о господи. Я сделал тебе больно? Прости меня, – шептал я, гладя ее мокрые щеки.

Помотав головой, она схватила меня за запястья, оттолкнула мои руки от своего лица и села.

– Я не могу… не могу это сделать. Не могу сделать такое с тобой.

– Что? Кинли, нет! Не говори этого. Что бы ни случилось раньше, мы с тобой все обговорим и все будет хорошо.

«Она же только что сказала, что все равно хочет выйти за меня замуж, так какого черта?!»

– Нет, не обговорим! Ты не понимаешь, Джейс! Я… я не смогу… – Она резко осеклась, разразилась громкими, отчаянными рыданиями и свернулась в комок, уткнувшись головой в кровать. А я лишь беспомощно смотрел на ее голую спину.

– Малыш, пожалуйста, ты пугаешь меня до смерти? Что бы тебя ни тревожило, клянусь, мы сможем все преодолеть.

Я сидел, не в силах ее успокоить, и через несколько минут услышал:

– Я не смогу родить тебе детей.

Мое тело застыло. Сколько раз мы с ней говорили о наших будущих детях? Мы распланировали нашу семью на много лет вперед. А теперь она говорит, что не хочет этого?

Но прежде чем я успел ответить, Кинли продолжила:

– Месячные у меня всегда шли странно, иногда их не бывало по нескольку месяцев подряд. Но сейчас их не было почти год, и я поговорила об этом с врачом. Мы сделали то, что она называет «вспомогательными тестами», и врач продолжала заверять меня, что все нормально и мне не о чем беспокоиться. Она предположила, что это как-то связано с тем, что я занималась танцами во время созревания, вот почему я ничего тебе не говорила. А вчера мне позвонили. Врач хотела, чтобы сегодня я к ней пришла. Она объясняла все в медицинских терминах, и я совершенно не понимала, о чем идет речь, а потом она сказала, что, по сути, это означает одно – мое тело перестало производить яйцеклетки. И даже со специальным лечением у меня, вероятнее всего, не будет… не будет…

Новые рыдания сотрясли ее тело. Я посадил Кинли к себе на колени.

– Все хорошо, малыш. Мы попробуем лечиться, мы попробуем все, что ты захочешь. И плевать на цену, мы справимся.

– Неужели ты не понимаешь? – воскликнула Кинли, отодвигаясь от меня. – То единственное, чего ты так хочешь, я тебе дать не могу!

Обхватив ладонями ее лицо, я дождался, пока она на меня посмотрит, и заговорил мягко и негромко:

– Ты ошибаешься. Я хочу тебя, Кинли. То единственное, чего я всегда хотел, это ты.