Первый раз

– Почему ты ничего мне не сказал? – Я потянула его за галстук, приближая к себе. Его легкие пальцы поглаживали мои щеки.

– Я собирался. Еще в первую неделю. Но не хотел спешить. Думал, ты не станешь встречаться с парнем, который только что расстался со своей подружкой. Я решил, что лучше начать с дружбы.

– Та вечеринка… – выдохнула я.

– Да, та вечеринка. – По губам Гарретта скользнула невеселая усмешка. – Ты сказала, что у тебя нет парня, и мне показалось, у меня появился шанс. Но в тот вечер ты пришла с Заком. – Я сжала губы и отвела взгляд, но Гарретт взял меня за подбородок, заставляя поднять глаза. – Что произошло между вами, Энни?

– У нас ничего не получилось, – чуть слышно прошептала я.

– Почему?

– Ты знаешь почему, – я легонько толкнула его в плечо.

– И все равно скажи мне, – настоял он, поймав мою руку.

– Мне нравишься ты, – честно ответила я. – Очень.

Вначале он несмело улыбнулся уголками губ, а затем эта слабая улыбка стала шире и превратилась в знаменитую самодовольную ухмылку Гарретта Рида. И как я могла не любить ее раньше? А может, она мне и нравилась, просто я была слишком глупа и осторожна, чтобы в этом себе признаться.

Он наклонился ко мне не порывисто, а медленно, явно зная что делает… и я запрокинула голову, желая насладиться каждым мгновением. Не упустить ничего.

Я почувствовала, как прерывается мое дыхание, когда взгляд Гарретта опустился и замер на моих губах, а в следующий миг наши губы встретились.

Этот поцелуй – само совершенство. Мои пальцы впились в плечи Гарретта, комкая рубашку. Наши рты были жадно раскрыты, его язык поначалу робко, потом все увереннее сплетался с моим.

У меня нет слов, чтобы описать поцелуй с Гарреттом Ридом в белой мгле метели.

Не знаю, как долго мы стояли, привалившись к кирпичной стене, но, несмотря на холод, по моему телу растекся жидкий огонь, и с каждой минутой становилось все жарче. Но самое удивительное, у меня возникло странное чувство, что одежда, спасающая нас от полного обледенения, – всего лишь досадная помеха. Я хотела прижаться к Гарретту грудью, бедрами, животом, ощутить тепло его кожи.

Пальцы Гарретта блуждали по моей спине, скользили к животу, взмывали вверх и на миг сжимали груди, у нас обоих вырвался стон. Тихонько чертыхаясь про себя, Гарретт отвел руки на менее опасную территорию, ведь мы стоим посреди кампуса, нас могут заметить. Но слишком поздно. Все мое тело горело, требуя прикосновений его рук.

Мне хотелось узнать тело Гарретта так же хорошо, как мне был знаком его смех, забавное движение плечами и доброта, которую он старательно пытался скрыть за самонадеянной ухмылкой.

Я захотела быть с Гарреттом.

Я недовольно нахмурилась, когда он потянул меня назад в зал, в морозном ночном воздухе были видны облачка пара от нашего дыхания. На какую-то долю секунды я испугалась, оттого что, наверное, не умею целоваться, но Гарретт улыбнулся.

– Я с радостью простоял бы с тобой всю ночь, Энни, только… тут чертовски холодно.

Я хихикнула, нащупывая за спиной дверную ручку, потом приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать Гарретта в последний раз.

– Мы можем пойти к тебе и продолжить, – тихо прошептала я, касаясь губами его губ.

Он слегка куснул меня за губу.

– А я-то считал тебя примерной девочкой.

– Вообще-то так и есть, – произнесла я, немного задыхаясь, оттого что губы Гарретта щекотали мне горло. – Но почему бы скромнице не взять сегодня выходной?

– Энни. – Я открыла дверь, но он удержал меня, схватив за руку. – Значит, операция «Обзавестись парнем» благополучно завершилась?

У меня сладко замерло сердце.

– Как сказать. Ты претендуешь на эту должность?

– Да. А теперь предложи мне работу по всем правилам.

Я притворно вздохнула, прежде чем втащить Гарретта в теплый холл.

– Гарретт Рид, ты будешь моим парнем?

Он ухмыльнулся, и у меня ослабели колени.

– Да, черт возьми, Аннерс.

Дженнифер Л. Арментраут (Джей Линн) Верь в меня

Если бы кому-нибудь вздумалось издать особый учебник, нечто вроде пособия для придурков «Как подцепить девчонку», я накропал бы и подготовил к печати толстенный том за наносекунду (не подумайте, что мне не дают покоя писательские лавры, я готов довольствоваться ролью литературного раба). Женщины ко мне так и липнут. Я знаю к ним подход. Уже к двенадцати годам я овладел этой премудростью, а в последующие годы, приобретя опыт, отшлифовал свое мастерство.

Черт побери, когда я умру, на надгробной плите высекут что-нибудь вроде: «Здесь покоится Оливер Райан. Этот баловень судьбы брал от жизни все и успел поразвлечься на славу».

Я никого не обделял своим вниманием и никому не оказывал предпочтения.

Я отдавал должное и тигрицам, и домашним кошечкам – черным и белым, да и всех промежуточных оттенков. Пышнотелым и тощим. Просто я любил женщин, а они меня.

Все, кроме одной.