Первый раз

Молниеносным движением Гарретт схватил кусочек кекса и откинулся на спинку стула. Разговор был окончен. Но я кое-что заметила: он снова покрутил плечами.

Этот финт я видела уже сотню раз, но впервые мне стало любопытно, что же он означает.

– Над чем мы сегодня пыхтим? – спросил Гарретт.

– Ну, учитывая, что всю прошлую неделю тебя не было…

Я ждала от него объяснений.

Он промолчал.

– Пока ты отсутствовал, мы с ребятами, которые работают по понедельникам и средам, общими усилиями одолели именные карточки. Осталась всякая ерунда, которой приходится заниматься в последнюю минуту. Надо распределить гостей по столикам, найти студентов-совместителей для сервировки и обслуживания, ну и тому подобное.

Гарретт сказал, что готов заняться рассаживанием приглашенных, и я сдвинула пухлую стопку бумаг на его сторону стола, а сама взялась за список поставщиков, который вручила мне миссис Рамирес, наказав вторично обзвонить всех и убедиться, что нас внесли в график доставки.

Два часа прошли за старой, привычной рутиной – мы постоянно препирались, но работали слаженно. Наконец, я с удивлением заметила, что смена закончилась.

И с изумлением поняла, что… меня это вовсе не обрадовало.

«Поговори с ним, Энни. Спроси о той ночи…»

Я набралась храбрости, даже приоткрыла рот, но тут вдруг заметила, что мы не одни в кабинете.

– Кейтлин! – воскликнул Гарретт, поворачиваясь к посетительнице. – Что ты здесь делаешь?

Симпатичная брюнетка, мнущаяся в дверях, залилась краской.

– Я… принесла тебе бутерброды.

Она протянула ему бумажный пакет.

Трудно сказать, кто из нас в эту минуту выглядел глупее, я или Гарретт, – мы оба застыли как истуканы. Он опомнился первым.

– Спасибо!

Несчастная девушка выглядела смущенной.

– Извини, если я слишком много на себя взяла. Но перед сменой ты написал, что не успеваешь поесть из-за идиотской нудной работы…

Я бросила на Гарретта испепеляющий взгляд. Ах, идиотская нудная работа? Не похоже, чтобы Рид жаловался на скуку и идиотизм, когда пятнадцать минут назад выхватил у меня сшиватель и отказывался вернуть, пока я не скажу ему свое второе имя (Элинор. Моя мама обожает «Чувство и чувствительность», помните?). И едва ли он сильно скучал, прижимаясь ко мне всем телом, хоть это и длилось всего один миг.

– Нет, это здорово. Спасибо тебе, – поблагодарил он девушку, хватая сумку и куртку.

Кейтлин неуверенно покосилась на меня, поскольку этот дикарь Гарретт не удосужился нас познакомить. Я робко подняла руку, изображая приветственный жест.

– Я Энни. Коллега по идиотской нудной работе.

– А-а… Приятно познакомиться, Энни, – тихо произнесла Кейтлин, отбрасывая густые темные волосы с хрупкого плечика. Интересно, как она сюда вообще вошла? Конечно, ректор Фордемского университета не президент США, и у него нет службы личной охраны, но с каких это пор любая пронырливая девица может запросто явиться…

О боже! Неужели я ревную?

Ну нет. Я быстро убрала в сумку бутылку с водой и тетрадь, прежде чем набросить ремень на плечо. Оглянувшись, я встретила взгляд Гарретта, но он тут же отвел глаза, а Кейтлин просунула руку ему под локоть.

Они ушли.

Несколько секунд я стояла неподвижно, и лишь затем напомнила себе, что вовсе не Гарретт почти что мой парень. Не Гарретт, а Зак. Зак, который…

Черт побери! Почему прямо сейчас я не могу думать ни об одном из достоинств Зака? Ни об одном.

Меня спас от себя самой звонок мобильника, однако здесь меня ожидал новый круг ада.

– Здравствуй, мама.

– Здравствуй, дорогая! Я решила позвонить, наверстать упущенное, ведь мы не поговорили в воскресенье. Прости, милая, мы вызвались помочь в церкви на воскресном празднике для молодежи, заменить Моррисов. Знаешь, у них только что родился малыш…

– Да… да…

Пока мама оживленно тараторила, я вышла из административного корпуса и опустилась на скамейку. Погода по-прежнему была дьявольски холодная, но день выдался солнечный, и морозный воздух приятно покалывал мои пылающие щеки.

«Гарретт и Кейтлин. Значит, они теперь вместе? И с каких пор?»

– …А я тебе рассказывала, что выкинула Джулия Морбейчер? – спросила мама тем особым голосом, в котором явственно слышалось: «Конечно, сплетничать нехорошо, но я просто не могу удержаться».

– Нет, – ответила я, стараясь скрыть отсутствие энтузиазма. Я надеялась, что мама не догадается: мне решительно наплевать на Джулию Морбейчер, что бы та ни натворила. Эта девочка – дочь одного из папиных сослуживцев, я видела ее всего раза три в жизни.