Первый поцелуй (ЛП)

Питер лишь проворчал что–то себе под нос и неопределенно дернул одним плечом. Казалось, что этого вполне достаточно для ответа на данное замечание.

– Уже к следующей неделе все об этом забудут, – сказал другой. – У нее появится какой–нибудь новый скандал для обсуждения, и, кроме того, никто ведь, в самом деле, не думает, что это ты украл тот браслет.

Питер повернулся к своему другу, начиная понимать весь ужас напечатанного в газете. Ему даже в голову не приходило, что кто–то мог действительно подумать, что похититель – это он. Его всего лишь раздражало упоминание о том, что он является охотником за приданым.

– Э–э, я и не думал упоминать об этом, – начал запинаться приятель, делая шаг назад, вероятно, под воздействием свирепого выражения на лице Питера. – Я уверен, что воровкой окажется та компаньонка. У этих дамочек никогда не бывает и двух шиллингов в одном кармане.

– Это не мисс Мартин, – огрызнулся Питер.

– А тебе откуда знать? – спросил один из мужчин. – Ты ее знаешь?

– Кто–нибудь знает ее? – спросил кто–то еще.

– Это не мисс Мартин, – повторил Питер уверенным тоном. – И это низко так отзываться о женщине.

– Да, но как ты…

– Я находился рядом с нею! – повысил голос Питер. – Бедная женщина отбивалась от попугая. У нее не было возможности взять браслет. Конечно, – добавил он язвительно, – теперь я не уверен, что кто–то сможет доверять моему слову по данному вопросу, когда меня самого назвали главным подозреваемым.

Все мужчины наперегонки бросились уверять его, что продолжают доверять любому его слову, хотя один из них оказался настолько глуп, что указал на тот факт, что Питера никто не называл главным подозреваемым.

Питер свирепо уставился на него. Главный или нет, но теперь казалось, что большая часть Лондона думает о том, что он может быть вором.

Черт возьми!

– Добрый вечер, мистер Томпсон.

Тилли. Только ее и не хватало этим вечером.

Питер обернулся, поражаясь, как его кровь может мчаться с такой силой от простого звука ее голоса. Ему не следует смотреть на нее. Ему даже не следует хотеть смотреть на нее.

– Как хорошо, что я вас увидела, – сказала Тилли, улыбаясь так, словно хранила некую тайну.

Он погиб.

– Леди Матильда, – произнес Питер, склоняясь к ее протянутой руке.

Она повернулась и поприветствовала Робби, а затем обратилась к Питеру:

– Возможно, вы могли бы представить меня остальным вашим друзьям?

Питер так и сделал, хмурясь от того, что все его знакомые капитулировали перед ее чарами. Или, подумалось ему, возможно, – перед очарованием ее приданого. Гарри был весьма неосторожен, когда упоминал о нем на Континенте.

– Я нечаянно подслушала, как вы защищали мисс Мартин, – сказала Тилли, как только с представлением было покончено. Она повернулась к остальной части собравшихся и добавила: – я тоже была там, и уверяю вас, она не могла быть воровкой.

– Кто же, как вы думаете, украл браслет, леди Матильда? – спросил кто–то из мужчин.

Губы Тилли сжались, чуть–чуть, всего лишь на одну секунду, достаточную для того, чтобы дать понять тому, кто наблюдал за нею очень внимательно, что она раздражена. Но для кого–то другого (то есть для всех присутствующих, за исключением Питера) радостное выражение ее лица ничуть не изменилось, тем более, что она произнесла:

– Я не знаю. Точнее я думаю, что его найдут упавшим за стол.

– Конечно, леди Нили уже обыскала комнату, – растягивая слова, возразил один из мужчин.

Тилли неопределенно махнула рукой, – жизнерадостный жест, который, как подозревал Питер, предназначался для того, чтобы успокоить джентльмена, дав тому понять, что она не может задумываться над такими сложными вопросами.

– И тем не менее, – со вздохом произнесла девушка.

Это было что–то, восхищенно подумал Питер. Больше никто не заговорил. Одним своим «и тем не менее» Тилли закончила обсуждение ровно там, где ей этого хотелось.

Питер попытался проигнорировать остальную часть беседы. В основном это была всякая бессмыслица о погоде, несколько более холодной, чем обычно в это время года, пересыпанная случайными замечаниями о чьем–либо наряде. Лицо Питера, если он хоть как–то мог его контролировать, выражало вежливую скуку. Ему не хотелось казаться чрезмерно заинтересованным Тилли, и хотя Питер не тешил себя надеждой о том, что именно он – главная тема сплетен на балу, все же он уже заметил не одну старую склочницу, поглядывающую в его сторону, чтобы затем начать что–то нашептывать кому–то рядом с собой.

Но тут все благие намерения Питера полетели к черту, поскольку Тилли повернулась к нему и произнесла:

– Мистер Томпсон, полагаю, что уже заиграла музыка.

Нельзя было растолковать это ее замечание никак иначе, и в то время как остальные джентльмены бросились к ней, чтобы заполнить пустующие строки в ее бальной карточке, Питер был вынужден, пригласить ее на танец в центр зала.

Это был вальс. Это должен был быть вальс.

И как только Питер взял ее руку в свою, борясь с искушением переплести их пальцы, он удивительно отчетливо понял, что был низвергнут в пропасть.

Даже хуже того – бросился туда сам.