Первый поцелуй

Аариф отвернулся и стал заклеивать вход в палатку. Глядя ему на спину, Калила вдруг подумала, что таким образом они не только защитятся от песка, но и окажутся изолированными от внешнего мира. Ей также пришло в голову, что с некоторой натяжкой ее вполне можно представить пленницей, а Аарифа – ее тюремщиком…

Аариф повернулся к ней, задержал на ней свой взгляд и заметил:

– Вам не помешает привести себя в порядок.

– Вам тоже, – парировала Калила, захваченная врасплох. Но Аариф был прав – она чувствовала на лице грязные спутанные волосы с застрявшими в них песчинками.

– Не сомневаюсь, – спокойно согласился он. – Но, в отличие от вас, я не мог заранее подготовиться к прогулке по пустыне, да еще перед самым началом песчаной бури. – Он покачал головой. – Откровенно говоря, я пока еще не определился, то ли вы, несмотря на свой диплом, дурочка, то ли сумасшедшая.

– Ни то ни другое. Всего лишь девушка, доведенная до отчаяния.

Аариф ничего не сказал. Молчание затягивалось. Калила провела рукой по волосам, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Чувствуя на себе взгляд Аарифа, она стала перебирать спутанные пряди.

– Вас так страшит мысль о замужестве? – вдруг спросил он.

– О том, чтобы стать женой незнакомого мне человека? Да, – не глядя на него, кивнула Калила.

– Но у вас ведь было время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Вы знали об этом начиная с двенадцати лет. Почему же убегать именно теперь?

– Потому что думать, что понимаешь, почему ты это делаешь, – это одно, а чувствовать – совсем другое. – Калила энергично распутывала волосы, давая выход накопившимся эмоциям. – Когда я подумала, что не увижусь с Закари до свадьбы…

Аариф громко выдохнул:

– Так вы решились сбежать только потому, что мой брат не сумел приехать за вами? Ведь вам уже двадцать четыре года, принцесса! В таком возрасте обычно излечиваются от излишней подростковой чувствительности.

Калила вскинула голову:

– Может быть, но вчера я отчетливо поняла одну вещь. Все эти годы я жила с мыслью, что выйти замуж за Закари – мой долг и я его исполню… – Она медленно покачала головой. – А потом я поняла, что не только не должна, но и не хочу его исполнять.

– Вы не ребенок. Вы должны отдавать отчет в своих поступках, – сдержанно произнес Аариф. – Не могли же вы всерьез рассчитывать на то, что, убежав в пустыню, сможете скрываться в ней всю оставшуюся жизнь? Неужели вы полагали, что, если бы я вас не нашел, ваш отец не отправил бы людей на ваши поиски?

– Нет, конечно, я думала об этом. Рано или поздно я бы все равно вернулась…

Аариф выпрямился:

– Тогда стоило ли вообще устраивать этот спектакль?

– Я хотела побыть совершенно одна. Стать свободной. Снова стать свободной, – со сдерживаемой страстью в голосе произнесла Калила. – На несколько минут, на день – не важно. Просто запомнить это ощущение свободы, – уже тише закончила она.

В глазах Аарифа не появилось даже намека на сочувствие. Для него, поняла Калила, слово «свобода» ничего не значило. Своим следующим вопросом он это только подтвердил:

– А если ваш отец об этом узнает? Если мой брат узнает?..

– Ну и что из этого?! – возразила Калила. – Вы же меня нашли! Я не собираюсь никуда сбегать.

Аариф вытащил из сумки еду и воду.

Калила наблюдала за тем, как он отвинчивает крышку фляги и делает несколько глотков. По какой-то необъяснимой причине она не могла отвести взгляд от его шеи, покрытой темным загаром. Когда Аариф оторвался от горлышка фляги, на его губах блеснуло несколько капель воды.

С трудом отведя глаза от бронзовой мощной шеи Аарифа, Калила натолкнулась на его непроницаемый взгляд. В глубине темных глаз горел какой-то непонятный огонь. Что это было? Остатки догоравшего гнева? Насмешка?

Желание.

Воздух между ними словно сгустился, и Калила невольно вспомнила ощущение прижавшегося к ней крепкого тела. В горле у нее сразу пересохло. Ей лучше опустить глаза. Сделать что-нибудь, чтобы нарушить это невыносимое молчание, ослабить ставшее почти осязаемым витающее между ними напряжение.

– Давайте поедим, – предложила она, и собственный голос показался ей чужим. – Вы, должно быть, проголодались.

Аариф опять промолчал. Калила не рискнула поднять на него глаза, ее руки слегка дрожали, когда она вытащила из сумки хлеб и сыр. Отломив от них по кусочку, она протянула еду Аарифу.

Ели они в молчании, не глядя друг на друга.

Напряжение в тесной палатке росло с каждой секундой. Калиле даже показалось, что это не менее грозная сила, чем та, что неистовствовала за палаткой.

Еще никогда она не ощущала так остро близость другого человека – тепло, исходящее от его тела, его равномерное дыхание, даже шорох его одежды, когда ветер стихал на несколько секунд. И ею точно никогда еще не владело почти безумное желание коснуться мужчины.

Интересно, какая на ощупь его кожа? Колется ли проступившая на его лице щетина? Мягкие ли у него волосы?

– У вас никогда не было такого желания? – спросила она.

– Какого желания? – Тон Аарифа нельзя было назвать дружелюбным.