Первый/последний (СИ)

По правде, я до сих пор улавливаю фантомную признательность Косте — за майского жука в коробке, за горсть вишни в мальчишеской ладони и его разбитые коленки после падения с дерева, за воздушные шарики в день рождения, за увлекательные рассказы о космосе. Костя всегда помогал мне с уроками и домашними делами, таскал по кино и музеям, давал советы и направлял, но такая забота мешала дышать.

А потом лучший друг умер. Умер от невыносимой боли под струей кипятка.

Может, я была недостаточно хорошей для него и сама его погубила...

Здесь, в безопасности, я намеренно хожу на дальние расстояния — учусь ориентироваться на местности, прокачиваю бесстрашие и выискиваю красоту в мелочах. Но растрескавшийся асфальт внезапно заканчивается, путь преграждают заросли вербы, и подозрение оформляется в уверенность — навигатор сбился с маршрута.

Владения моего нового приятеля — рыжего кота — остались далеко позади, жилой микрорайон сменился заброшками, за кустами простирается поле санитарно-защитной зоны, а слева возвышается серый бетонный забор, поросший травой и исписанный яркими граффити с упадническими лозунгами:

«Жизнь — боль, в ней смысла ноль».

«Давай, расскажи Богу о своих планах».

«Никто не умрет девственником — реальность всех поимеет».

«Будет ли, молю, скажи мне,

будет ли хоть там, куда

Снизойдем мы после смерти, —

сердцу отдых навсегда?»

И ответил Ворон:

«Никогда».

— Как же ты прав, незнакомый брат по разуму!.. — провожу пальцем по последнему слову и невесело улыбаюсь: — Ну... Или сестра.

Завывания ветра и буйство кислотных красок на руинах цивилизации затягивают душу в воронку привычной беспомощности, и я ощущаю легкую поступь паники.

...Ты не справишься без меня...

Лезу в рюкзак, судорожно расправляю скомканный бумажный пакет и глубоко дышу.

Благодаря этому мудаку Косте, приступы удушья стали моими постоянными спутниками, но, как говаривала Кнопка, «черта с два он меня победил»!..

Выкручиваю столбик помады и размашисто черчу на изъеденном временем бетоне:

«Соберись, тряпка. Соберись и иди дальше».

Заплыв ко дну эмоциональной ямы прерывает Кнопка — в миллионный раз звонит и истошно орет в трубку:

— Эрика, ты когда-нибудь предстанешь передо мной во плоти, или я так и состарюсь в ожидании? Где ты? Какой еще нахрен забор? Поздравляю, ты заблудилась в трех соснах! — у Кнопки манеры, как у сапожника, и я на миг подвисаю: не привыкла к такому бесцеремонному обращению.

Из кустов выныривает бабушка с огромной клетчатой сумкой наперевес, и я подбегаю к ней, умоляя указать верный путь.

***

— Эрика, я тут! — от кованых парковых ворот отделяется низенькая конопатая девчонка и машет рукой, но, вместо того, чтобы броситься к ней на шею, я отчаянно торможу — замираю в паре метров и тупо пялюсь на человека, спасшего меня от беды.

На ней широкие брюки и толстовка оверсайз, медные волосы собраны в хвост на макушке. Я представляла ее совсем не так... А этот хрупкий ребенок и сам нуждается в защите.

Но где-то внутри тщедушного тела Кнопки запрятан стальной стержень — она не испугалась здоровенного хряка Костю, вдохновила меня на поступок и показала, что мир — вовсе не такой уродливый, каким он его рисует. Наша встреча стала возможной только благодаря чуду, и девчонка тоже растерянно хлопает глазами.

Происходит невозможное — я даю волю слезам. От застарелой скорби и внезапно вспыхнувшей радости кривятся губы.

— Гребаный ПТСР. Как же вы меня достали, ребята... — бубнит Кнопка и, подскочив ко мне, дергает за рюкзак: — Хватит распускать нюни, ты не для этого сбежала от своего придурка. У нас намечен приятный вечер и культурная программа!

Она вручает мне влажную салфетку, проводит к пластиковым столикам летнего кафе, приносит пиццу и безалкогольное пиво и, подперев подбородок ладонью, принимается выспрашивать подробности:

— Как отреагировал упырь? Уже знаешь?

— Страдает и не понимает, за что я с ним так обошлась... — с удовольствием потягиваю прохладную жидкость и ухмыляюсь: Костя считал пиво пойлом для нищебродов, и я никогда его не пробовала.

— Переживет, — удовлетворенно кивает Кнопка. — Мать точно тебя не сдаст?

— Я не сказала, куда именно еду...

Девчонка одним глотком ополовинивает стакан, шмыгает носом и довольно скалится:

— Отлично. Теперь ты просто обязана быть счастливой. Если предашься унынию и надумаешь вернуться к своему упырю, точно станешь причиной моей смерти! Но знай: даже тогда я явлюсь к тебе и вправлю мозги!

— Оттуда не возвращаются, Кнопка.

— Значит, подошлю к тебе того, кто их вправит...

Шутки Кнопки весьма специфические, но я громко смеюсь вместе с ней. Слезы высохли, в груди теплится робкая надежда на лучшее, впервые за долгое время хочется жить.

— Спасибо тебе за все, Дин. Чем мне тебя отблагодарить?

— Ничем, — она допивает пиво, за стеклянным донышком скрывая смущение, отставляет поднос и озорно подмигивает: — Мне достаточно очередного плюсика в моем списке спасенных душ. Надеюсь, когда-нибудь там появится еще один...

***