Первый дон

– Я сделаю все, что в моих силах, ваше святейшество, чтобы донести до короля ваши желание и убедить его пойти вам навстречу. И я молю вас рассмотреть просьбу короля, ибо он с нетерпением ждет результата.

Папа лукаво посмотрел на посла.

– Идите, Д'Амбуаз, и сообщите королю о моих желаниях. Очень хочется надеяться, что Франция и Папская область справят две свадьбы.

* * *

Чезаре отправил несколько писем Лукреции, которая все жила во дворце Санта-Марии в Портико, с просьбой о встрече, но всякий раз она отказывалась под предлогом занятости, обещая увидеться с ним, как только выдастся свободная минутка. Поначалу Чезаре обижался, но вскоре начал злиться.

Сестра была ему не только любовницей, но и самым близким другом. И теперь, когда столь многое в его жизни менялось, он хотел поделиться с ней своими мыслями, выслушать ее мнение. Однако долгие месяцы она проводила дни и ночи в компании своего мужа Альфонсо, они устраивали вечеринки, принимали у себя поэтов и художников, выезжали на загородные пикники. В ее дворце толпился творческий люд.

Чезаре удержался от того, чтобы представлять себе, как эта парочка занимается любовью. Судя по тому, что рассказывали о брачной ночи Лукреции, на этот раз, в отличие от ночи с Джованни Сфорца, ее не пришлось уговаривать исполнять супружеские обязанности.

Как только Чезаре расстался с кардинальской шляпой, у него появилась масса свободного времени. Он проводил его, изучая военную стратегию и стараясь определить, на ком ему следует жениться, чтобы помочь отцу максимально расширить Папскую область. И об этом он хотел поговорить с сестрой, посоветоваться с ней, а не с отцом или его помощниками… кто знал его лучше, чем она?

Теперь, когда кардинальский сан больше не сдерживал его, он частенько бывал у куртизанок и по неосторожности несколько раз цеплял «французскую оспу». Врач Чезаре использовал его, как подопытного кролика, неделями прикладывая к гнойникам примочки из различных травяных отваров. Врач вскрывал гнойники, чистил, промывал, но в конце концов подобрал нужный состав отвара, и все гнойники исчезли, оставив маленькие круглые шрамы, которые прятались под одеждой. К врачу сразу же выстроилась очередь страждущих.

Как только Чезаре поправился, он вновь послал за Лукрецией.

И два дня не получал ответа. Словно разъяренный зверь, кружил он по спальне, решив, что сам пойдет во дворец и настоит на встрече, когда услышал стук в дверь потайного хода. Сел на кровать.

И тут же перед ним возникла Лукреция, сияющая, еще более прекрасная, чем прежде. Она бросилась к нему, он поднялся ей навстречу, чтобы обнять со всей накопившейся страстью, но их губы встретились лишь на мгновение, а потом она отстранилась. В ее поцелуе, в объятиях страсть отсутствовала напрочь.

– И это все, на что я могу рассчитывать? – спросил ее Чезаре. – Теперь у тебя другой возлюбленный?

Отвернулся от нее, прежде чем она успела ответить, и, несмотря на ее просьбы, отказывался посмотреть на сестру.

– Чезаре, – взмолилась она, – мой дорогой брат, любовь моя, пожалуйста, не сердись на меня. Все меняется.

Теперь ты уже не кардинал и обязательно встретишь любовь, такую же, как нашла я.

Наконец Чезаре повернулся. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, глаза горели мрачным огнем.

– И ты это говоришь после стольких лет, которые мы провели вместе? За несколько месяцев ты отдала свое сердце другому? А что дал тебе он?

На глазах Лукреции навернулись слезы.

– Чез, он добр, с ним интересно говорить, он любит меня. Эта любовь наполняет мои сердце и жизнь, но главное, я не должна ее скрывать. Наша любовь не запретная, она благословлена церковью, чего у нас с тобой никогда Не могло быть.

Чезаре пренебрежительно фыркнул.

– Все твои обещания любить меня, как никого другого… что с ними стало за столь короткое время? И лишь благодаря благословению церкви ты можешь полностью отдавать себя другому? Твои губы целуют так же, как целовал их я? Твое тело реагирует с той же страстью?

Голос Лукреции дрогнул.

– Такого, как ты, у меня никогда не будет, потому что ты моя первая любовь. С тобой я впервые разделила тайны моего тела, так же, как и самые сокровенные мысли. – Она шагнула к нему, и на этот раз он не отвернулся. Взяла его лицо в руки, заглянула в глаза. Голос звучал мягко, но решительно. – Но, дорогой Чез, ты – мой брат. И наша любовь всегда была запятнана грехом, потому что, пусть Святейший Папа и одобрил ее, Господь – нет. Не обязательно быть кардиналом или Папой, чтобы знать, что есть грех.

Она закрылась руками от его крика.

– Грех? Наша любовь – грех? Я никогда с этим не соглашусь. Это единственная радость, которую я видел в жизни, и я не позволю тебе умалять ее. Я жил и дышал ради тебя. Мог во всем подчиняться Папе, зная, что Хуана он любит больше меня, только потому, что ты любила меня больше всех. А теперь, когда ты любишь другого больше меня, как мне примириться с самим собой? – и он закружил по комнате.

Лукреция села на кровать, покачала головой.