Первый человек в Риме. Том 1

Уже почти наступила ночь, когда германские таны умчались на своих лошадях. Последними уезжали Бойорикс и Тевтобод, который то и дело оглядывался на ряды римских войск. В глазах его не было ни восхищения, ни одобрения. «Аврелий оказался прав, это настоящий Ахилл», – подумал Котта. Такой дорого продаст свою жизнь, тогда как большая часть его соплеменников будет умирать как мухи. Сердце Котты всколыхнулось от неясного предчувствия: не был ли прав Квинт Сервилий Сципион?

Через два часа полная луна показалась на небе. Закутавшись в тоги, Котта и пять его молчаливых спутников отправились обратно на юг, слегка перекусив перед этим у Аврелия.

– Подождали бы до завтра, – увещевал их Аврелий. – Это вам не Италия, где дороги замощены или крепко убиты. Часом больше, часом меньше – какая разница?

– Нет, я собираюсь добраться до лагеря Квинта Сервилия к рассвету, – ответил Котта. – Попробую еще раз убедить его объединиться с Гнеем Маллием. Расскажу, что видел сегодня. А завтра выеду к Гнею Маллию. Глаз не сомкну, пока не увижусь с ним.

Они пожали друг другу руки. Пока Котту и сенаторов, сопровождаемых ликторами и охраной, не скрыла плотная завеса ночного мрака, лишь слегка рассеиваемого луной, Аврелий стоял, четко выделяясь на фоне костра, и высоко держал руку в прощальном жесте.

«Я никогда больше его не увижу», – подумал Котта. – «Боевой малый. Им может гордиться Рим». Сципион не стал и слушать Котту.

– Я останусь здесь, – вот и весь ответ.

Поэтому Котта, даже не перекусив, направился в лагерь Гнея Маллия Максима.

На рассвете, когда Котта и Сципион только что встретились, германцы выступили. Наступал второй день октября, погода еще стояла отличная, без малейших признаков похолодания. Германцы обрушивали на Аврелия одну волну атаки за другой. Аврелий так и не понял до конца, что же случилось. Он полагал, что еще успеет собрать и организовать свою конницу. Но германцы, казалось, были повсюду. Они лезли одновременно со всех четырех сторон и тысячами облепляли стены. Застигнутые врасплох, воины Аврелия делали все, что в их силах, но битва все больше походила на бойню. За какие-то полчаса не осталось уже ни пехоты, ни конницы, а Марк Аврелий Скавр был захвачен в плен, даже не успев обнажить меч.

Доставленный к Бойориксу, Аврелий проявил максимум выдержки. Та же горделивая осанка, то же надменное выражение лица. Его, казалось, не коснулось ни унижение, которое он испытывал, ни боль. Германцы посадили его в клетку, достаточно большую, чтобы он мог в ней сидеть, а сами – так, чтобы ему было видно, – собрали огромную поленницу и подожгли. Аврелий наблюдал за ними без тени страха на лице, почти не двигаясь в своей клетке-тюрьме. Но в планы германцев вовсе не входило, чтобы пленник скончался от удушья или принял быструю смерть в языках гигантского костра. Они дождались, пока дрова прогорят, а затем пихнули клетку в самый центр, чтобы побежденного заживо зажарить. Единственной римлян стала победа Аврелия. Он не издал не стона, не позволил слезе скатиться по его щеке, не сменил позы. Он умер, как истинный нобиль, показывая варварам, на что могут быть способны истинные римляне. Это внушило германцам опаску и уважение к Риму, где рождаются такие люди.

Два дня обращали германцы в руины все, что было некогда лагерем римской конницы, а затем двинулись на юг. Так же беспорядочно, как и прежде, но не наугад. Достигнув лагеря Сципиона, они обошли его с юга, двигаясь тысяча за тысячей и ужасая римских солдат, постоянно сбивавшихся со счета; кое-кто даже пытался дезертировать на западный берег реки. Сципиону оставалось сжечь все лодки и плоты, выставить вдоль берега посты и карать каждого, кто попытается сбежать. Пятидесятипятитысячная армия Сципиона оказалась островом в океане германцев. Оставалось ждать, пока ее захлестнет кровавая волна.

К шестому дню октября передовые отряды германцев добрались до стоянки Маллия Максима, который предпочел не укрывать армию за стенами лагеря, а построить все десять легионов и направить колонной на север, пока германцы их не обнаружили. Он выстроил войска в боевом порядке на равнине между рекой и ближними отрогами Альп. Легионы стояли лицом на север в четырех милях друг от друга. Тут Маллий ошибся: не только потому, что его можно было легко обойти с фланга /у него ведь не было конницы, чтобы правильно организовать оборону/, но и из-за того, что силы его были теперь разрозненны.

Ни от Аврелия, ни от Сципиона сообщений не поступало. Маллий не располагал достоверными сведениями о германцах – всех разведчиков и следопытов он отправил в свое время в лагерь Аврелия. Ничего не оставалось, как ждать, когда появится враг.