Первый человек в Риме

И наконец все было готово. Марк Юний Силан отправился в Заальпийскую Галлию во главе великолепной армии из семи легионов, с многочисленной кавалерией фракийцев и галлов из более оседлых районов римской Галлии. Был конец мая, не прошло и восьми недель с тех пор, как новость о вторжении германцев достигла Рима. За это рекордно короткое время Рим набрал, вооружил и частично обучил армию в пятьдесят тысяч человек. Только такое чудовище, как германцы, могло вызвать столь героические усилия.

– Вот живое свидетельство того, на что мы, римляне, способны, когда проявим волю! – сказал Гай Юлий Цезарь своей жене Марсии, когда они возвращались домой. Семья Цезаря уезжала посмотреть, как легионы выступят по Фламиниевой дороге в сторону Италийской Галлии. Великолепное и ободряющее зрелище.

– Да, если Силан справится, – заметила Марсия, истинная жена сенатора, активно интересующаяся политикой.

– Ты думаешь, он не справится? – спросил Цезарь.

– Ты тоже так думаешь, признайся. И все же, глядя, как множество подбитых железом сапог маршируют по Мульвиеву мосту, я радовалась, что у нас теперь есть такие цензоры, как Марк Эмилий Скавр и Марк Ливий Друз, – молвила Марсия, удовлетворенно вздохнув. – Марк Скавр прав: Мульвиев мост шатается и еще одного наводнения не переживет. И что тогда мы будем делать, если все наши войска окажутся на южном берегу Тибра, а потребуется спешно переправить их на северный? Хорошо, что выбрали его, поскольку с него взяли клятву отстроить Мульвиев мост заново. Замечательный человек!

Цезарь улыбнулся немного кисло, но сказал, пытаясь быть справедливым:

– Скавр! Его имя у всех на устах, чума на его голову! Он – фигляр, ловкач и на три четверти мошенник. Но одна его четверть все-таки стоит больше, чем иной человек весь целиком. И за это стоит простить ему все остальное. Кроме того, он прав: нам действительно нужна новая программа общественных работ, а не только поддержание занятости на должном уровне. Все эти скряги, которых последнее время мы вынуждены терпеть в качестве цензоров, едва ли стоят той бумаги, где царапают свои цензы! Отдадим должное Скавру: он намеревается пересмотреть некоторые пункты, которым давно следовало уделить внимание. Хотя лично я не могу смириться с его идеей осушения болот вокруг Равенны или с его планами относительно системы каналов и дамб между Пармой и Мутиной.

– Да будет тебе, Гай Юлий, будь великодушен! – воскликнула Марсия немного резковато. – По-твоему, это так ужасно, что он собирается укротить Пад? Германцы в Заальпийской Галлии – разве это не достаточная причина озаботиться тем, чтобы наши армии не оказались отрезанными от альпийских перевалов разлившимся Падом!

– Я уже сказал, что согласен, идея хорошая, – ответил Цезарь, а потом упрямо добавил: – И все же я считаю, что в целом ему удалось осуществить свою программу общественных работ именно в тех местах, где у него в изобилии клиентов. И к концу этих работ их число возрастет раз в шесть. Эмилиева дорога тянется от Армина на Адриатике до Таврасии в предгорьях Западных Альп – триста миль клиентов, прижатых друг к другу, как камни на мостовой.

– Ну и пожелаем ему удачи, – не менее упрямо сказала Марсия. – Думаю, ты найдешь, над чем посмеяться, когда он будет мостить дорогу на западном побережье.

– Ты забыла еще упомянуть ветку к Дертоне, которая свяжет дорогу восточного побережья с Эмилиевой, – съязвил Цезарь. – Вот когда он добьется, чтобы его именем назвали все дороги! Представляешь – Эмилиева дорога имени Скавра!

– Брюзга, – сказала Мария.

– Ханжа, – не остался в долгу Цезарь.

– Бывают минуты, когда мне хочется, чтобы ты не нравился мне так сильно, – сказала Марсия.

– Бывают минуты, когда мне хочется того же, – отрезал Цезарь.

В этот момент вошла Юлилла. Она очень похудела, но еще не превратилась в ходячий скелет. В этом состоянии она находилась уже два месяца. Юлилла нашла компромиссную диету, которая позволяла ей вызывать своим видом острую жалость к себе, но при этом не умереть – ни от голода, ни от болезней. Смерть в планы Юлиллы никак не входила.