Первый. Бывший. Единственный

– Хочешь меня обидеть? – прищурилась Загорская. – А не получится.

– Инга, у тебя что-то случилось? – решительно не понимал, что происходит, мужчина. – Что за выступления?

Фанатичный блеск в ее глазах заставлял его сомневаться в трезвости рассудка Загорской.

– Водички? – предложил он, когда пауза затянулась.

– Ты со мной случился, Дубравин, – выдала Инга. – Ты!

Дело принимало неожиданный поворот. После тяжелых будней и хронического недосыпания Иннокентий чувствовал себя гаже, чем в период, когда только начинал заниматься карьерой и надо было выкладываться на все двести с хвостиком процентов.

– Ты мне в любви, что ли, решила признаться? – хмыкнул он, взъерошив волосы.

Тупая боль в затылке грозилась его замучить, а Загорская со своими выкрутасами и вовсе добить. Из-за хронической усталости он готов был уснуть даже стоя, но предпочитал делать это в собственной постели.

– Да! Жизни без тебя мне нет! – запальчиво высказалась девушка. – Что хочешь со мной делай, но только не отталкивай.

– Инга…

Она стянула платье через голову, оставшись в красном кружевном белье, и кинулась к нему.

* * *

– Спасибо за помощь. Ты мне больше не понадобишься, ждать не нужно. Езжай отдыхай, – сказала я Славе.

Рита пригласила меня к себе, и от такого подарка судьбы я никак не собиралась отказываться. По дороге к ней мы заехали в магазин, накупили вкусняшек, а мой водитель помог их донести до двери квартиры.

– Но, Василиса Дмитриевна… – замялся мужчина. – Иннокентий Петрович…

– Даже слышать ничего не хочу, – тут же поджала губы я. – Кто твой начальник, Слава? Я или Иннокентий Петрович?

Имя мужа сейчас вызывало острую боль, мне хотелось забраться в безопасную норку и забыться. Эту возможность я готова была хоть зубами выгрызать.

– Ну… если смотреть фактически… – почесал макушку он.

– Фактически, логически, теоретически, –  закатила глаза я. – По-человечески тебя прошу, Слава, дай мне нормально отдохнуть с подругой, езжай домой к семье. И отключи телефон, иначе Кеша тебя достанет, чтобы выцепить меня. А мне этого совершенно не хочется. Выходной так выходной.

– Меня уволят, – хмуро пробасил Слава. Рита хмыкнула.

– Не уволят. Я тебе обещаю, – взяла ответственность на себя я. –  Мы друг друга поняли?

– Поняли, – сдался мужчина. – Проблемный вы объект для охраны, Василиса Дмитриевна.

– Зато тебе не скучно, – подмигнула я, и с этим Вячеслав спорить не стал.

Первое время, когда Дубравин вдруг объявил, что в нашей жизни появятся телохранители, я приняла это за глупую шутку. Потом стала протестовать и даже не раз сбегала от охраны, а когда поняла, что это не блажь – необходимость, то смирилась. В конце-то концов, они просто выполняли свою работу.

Селезнева жила не одна. Нас встретила Ядвига – высокая худая брюнетка в годах, от пронизывающего взгляда которой мне поначалу сделалось не по себе, и… маленький мальчик. Сын Риты – Богдан.

Кто его отец, я сразу догадалась. Малыш и Глеб были похожи словно две капли воды.

От присутствия ребенка у меня сперло дыхание, а на глазах вновь навернулись слезы. Я всегда так реагировала, когда видела детей. Наверное, оттого, что своих не имела, но безумно хотела.

– А это кто? – спросил у матери Богдан.

– А это тетя Василиса.

– Можно просто Вася, – поправила я. Тетя звучало слишком солидно и совершенно неуместно для знакомства с мальчиком.

– Богдан, – представился он, пожав мою ладонь, словно взрослый. – Главный мужик.

– Что? – опешила я, а Рита и Ядвига засмеялись.

– Мама говорит, что я в семье главный мужик и уже должен учиться нести ответственность, – совершенно серьезно заявил этот мальчик лет пяти с хвостиком.

– Как интересно, – склонила голову набок я.

– А тебя часто солнышко целует? – вдруг спросил он. – Мама говорит, что рыжие  – это те, кого солнышко любит и целует. Как же вы тогда не сгораете? Оно же горячее.

– Понимаешь, Богдан… – я судорожно подыскивала ответ. – Если сильно кого-то любишь, то обязательно бережешь. Поэтому солнышко хоть и горячее, но, когда дарит поцелуи, никого не сжигает.

Мальчика такое объяснение удовлетворило, а меня словно током шибануло. Потому что истина скрывалась на поверхности: «Когда любишь – бережешь, а не предаешь и причиняешь боль».

«Выходит, у нас с Дубравиным никогда и любви не было? – задалась вопросом я. – Тогда почему же мне так больно?»

ГЛАВА 3

Дубравин

– Стой, Инга, – уворачивался от поцелуев он.

Но девушка его словно не слышала. Или категорически не хотела слышать.

– Любимый мой, дорогой, – судорожно шептала Загорская в попытке поймать его губы своими. – Нам будет хорошо вместе, ты же знаешь.

– Инга.

Дубравин пытался перехватить ее руки, но они, казалось, были везде. И эти судорожные вздохи, ласки… Загорская прекрасно знала, на какие кнопочки стоит нажать, чтобы пробудить естественные инстинкты.

– Милый мой… Какой ты, м-м-м… У меня просто крышу сносит.

Иннокентий мысленно признал, что был обыкновенным мужиком, не обладающим никакой сверхспособностью, чтобы запретить себе реагировать на красивую женщину, но...