Первородный грех

— Уже поздно. Она обычно приходит домой к комендантскому часу. Она не говорила тебе, куда пошла?

Я не могла сказать ей. Я боролась со слезами и старалась сохранить голос ровным.

— Нет.

— Ладно, если услышишь что-нибудь от нее, скажи, чтобы немедленно шла домой, хорошо?

— Конечно.

Я смотрю на телефон в моей руке.

Тейлор. Она где-то там, а я беспомощна. Или нет?

— Оставь ее в покое. Ты не хочешь ее, — говорю я вслух. Затем мысленно повторяю это снова и снова, быстрее и быстрее. Повторяю, словно мантру, стягивая полотенце с головы, бросая его на стол, и призываю свой свет.

А когда я вспоминаю о Люке, все внутри сжимается.

В темноте, я встаю на безопасном расстоянии от окна и смотрю вниз на дорогу. Когда я не нахожу его, я оборачиваю халат плотнее, мои ребра начинают пульсировать от боли, и подхожу ближе. Подойдя к окну, прижимаюсь лицом к стеклу, и вижу, как горящие красные глаза уставились на меня с дубовых веток за окном.

Я вскрикиваю и отхожу назад от окна, когда Люк, пробираясь через шторы, рвет их в клочья. И прежде, чем я хочу закричать, он делает это. Его горячие губы накрывают мои, и мой крик превращается в стон, когда его руки притягивают меня к его разгоряченному телу. Он слышит мой стон боли и ослабляет хватку.

Он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз. Выражение его лица полно боли, а глаза полны сомнений.

— Фрэнни…

Я не хочу слышать, что он скажет, я не хочу ни о чем думать. Он здесь, и я люблю его. Это все, что имеет значение. Я отпускаю халат, поднимаю руку и провожу указательным пальцем по его губам. Я сосредотачиваюсь на здесь, сейчас, на Люке, блокируя все остальное. Я тяну его ко мне, заставляя замолчать еще одним поцелуем.

Он отвечает на поцелуй. Жестко, Глубоко. Отчаянно. Его губы обжигают мое плечо, мою шею, прокладывая путь к моему уху, когда он шепчет.

— Мне так жаль.

Отчаяние в его словах сжимает мое сердце. Я прижимаюсь лицом к его рубашке.

— Это была не твоя вина. Сейчас я знаю это.

Я смотрю на него, и он губами убирает мои слезы с ресниц. Я приближаю свои губы к его и медленно подталкиваю его к кровати, скользнув руками под рубашку. Но, когда мои руки гладят его безупречную кожу, я задыхаюсь и отстраняюсь. Его кожа больше не безупречна. Далеко не безупречна. Я поднимаю рубашку и смотрю на темно-красные порезы и колотые раны, покрывающие его грудь, спину и плечи. Я дрожу, когда вспоминаю сон-пытку.

— Что произошло? — шепчу я, боясь ответа.

Маленькая, грустная улыбка появилась в уголках рта.

— Ничего страшного. Они исчезнут течение нескольких дней.

Он проводит по своей щеке, и я замечаю красный шрам, оставленный Бехеритом в качестве сувенира.

— Ничего, по сравнению с этим.

Его рука колеблется, затем скользит вдоль ребер под распахнутым халатом. Я начинаю прикрываться, но его рука на моей коже чувствуется электрическим разрядом. Касания такие нежные и ласковые. Я чувствую легкость от его прикосновения.

Мое тело отвечает ему: теплое свечение начинается внизу моего живота и распространяется через меня, пока я горю. Я прижимаюсь к нему, позволяя халату скользнуть с моих плеч и упасть на пол, и стягиваю его рубашку. Затем я толкаю его на кровать под простыни, где он может забрать мою боль.

Люк углубляет поцелуй, я начинаю теряться в нем. Мне нужно, чтобы он был ближе, рядом с моим сердцем. Я хочу почувствовать его сущность закрученной внутри меня снова. Я тянусь к нему сознанием, а не словами, но ощущая, что мне нужно. И, когда я чувствую, как его сущность скользнула через мои губы, как шелк, я тону в нем. Мурашки покалывают на моей коже, заставляют меня стонать, и я притягиваю его ближе.

Его сущность наполняет меня приливом блаженства, лаская каждую частичку моего тела, и заставляет меня содрогнуться. Ничто в физическом мире не ощущается подобным образом. Я чувствую его каждой клеточкой своего тела.

Я чувствую, как будто все по-прежнему.

Люк

Это не правильно. И эгоистично.

Было бы слишком просто забыть все прямо сейчас, просто сделать вид, что в последние недели ничего не произошло, и быть с Фрэнни. И я хочу этого больше всего. Меня раздирает изнутри как никогда ранее.

Я нуждаюсь в ней. Она — моя жизнь. Но я не могу забыть.

Не важно, сколько тысячелетий я проживу, я никогда не забуду боль в глазах Фрэнни, когда она откинула простыни и увидела меня с Лилит. Я никогда не забуду тошнотворное отчаяние, что чуть не погубило меня, когда я понял, что произошло. И я никогда не забуду, что это полностью моя вина.

Быть человеком — не оправдание. Лилит сказала мне, что она была в тот день в библиотеке. Я должен был знать. И это только один способ, которым я мог бы уничтожить Фрэнни, если бы мы остались вместе. Робкие прикосновения Фрэнни, трепетные, когда она притягивает меня ближе. Танец огня на моей коже в ответ на каждое ее прикосновение, как крошечный фейерверк. Моё серное сердце стучит в груди. И я чувствую, как моя сущность сплетается с ее мерцающей опалово-белой душой… быть частью ее — сплошное блаженство.