Первоочередной

Не пожалел Бальтазар способностей для своих творений. Каждому выбил у Ткани Повествования что-то особенное.

Что Ткань попросила у него взамен – неизвестно. Но только с тех самых пор владыка Царства Мёртвых очень изменился, став ещё более нелюдимым и замкнутым. Если раньше усопшие безумцы его веселили, то сейчас всё больше раздражали. Наверное, потому что мешали думать о перерождении и грядущем всемогуществе.

– Ну что, коллега? – ехидно проговорил Бешбардак. – Возьми-ка ты свою власть над городом, хорошенько скрути и готюне, уж прости меня, кой. В самую задницу, коллега!

Падишах сделал особый акцент на последнем слове, упиваясь своей будущей победой, так вероломно подстроенной самым недалёким военачальником всего Мира Эскапистов.

Идя на поводу у оскорблений Бешбардака, Ибн Заде оскалился, но вместо того, чтобы произнести хоть что-нибудь, снова отрастил перья и, взмыв над землёй, придирчиво осмотрел окрестности.

Заметив Шмаликуса, который отвлёкся поправить латы не по размеру, визирь смекнул (за счёт ещё нескольких сэкономленных секунд) и пришёл к выводу, что его пытались совершенно наглым образом убить.

– Мы же были на одной стороне! – громогласно крикнул Ибн Заде с высоты. – Вместе должны были обеспечить нашему господину и другу его закадычному перерождение! А теперь, стало быть, ты решил добиться всего один?

– Не ожидал я, что такой энайа, как ты, тьфу, то есть дурачок, ещё и слабохарактерная нюня. Посмотрите, война его разжалобила. В новом мире таким, как ты, места нет!

– Значит, ты всё уже за меня решил, – задумчиво произнёс визирь, почёсывая перья на бороде. – И твой послушный болванчик не против?

Падишах бегло посмотрел на главнокомандующего целой армией Крепководска, почётного генерала армии и личного кальянщика династии Алуфтиев. Шмаликус ковырялся в носу.

Ничего особенного.

Просто обладатель высокого воинского звания стоял возле осаждённого города и ковырялся в носу.

– Он вообще всегда не против, – пожал плечами Бешбардак. – Ладно, спускайся, пока я добрый, и прими честный бой. Этот умник всё равно ничем мне не поможет, а мы свои вопросы и сами решим. Не маленькие уже.

Падишах настолько посерьёзнел, что даже перестал употреблять турецкие словечки.

Когда у тебя настоящие проблемы, как-то не до позёрства.

– А смысл мне от честного боя? – рассмеялся Ибн Заде. – Только что я был на волоске от смерти, а теперь ты вон как запел. Не пойдёт, коллега!

Визирь посмотрел на правителя Крепководска с вызовом.

– Резонно, – вздохнул Бешбардак.

– И вообще, не забывай, что таких, как мы, по всему миру развелось, что жучков-дармоедов.

– Кого? – глаза падишаха округлились.

– Так, местная фауна, – глубокомысленно заметил визирь. – В общем, ты как хочешь, а я полетел остановить войну. Амбиции твоего господина слишком дорого стоят.

Сделав в воздухе пируэт, Ибн Заде устремился к самому эпицентру битвы, заглушая лязг мечей и моржовых зубов криком, словно из преисподней.

Такой уж побочный эффект у залеченного горла.

– Господи, что вообще происходит? – страдальчески схватившись за голову, простонал Дима.

Его воспалённый разум жаждал лишь одного – крепкого сна длиной в несколько суток, чтобы изнутри выветрилось всё, что он пережил за эти дни. Такого количества кофе ещё ни один организм не принимал с благодарностью. Только матерясь и ненавидя своего владельца.

Но писатель ещё держался на остаточной тяге, вызванной желанием поскорее всё разрулить.

И действительно, с тех самых пор, как Дима включил ноутбук и сел за текст, перерывы ему удавалось делать только ради еды и похода в туалет. И то всё с тем же ноутбуком на коленях.

Наталия дала очень смутное представление о Мире-Над-Миром, о той самой реальности, из которой произрастают тончайшие нити Ткани Повествования, окутывающей собой целые вселенные. Но Дима твёрдо знал, что там происходит что-то неладное, раз автор так переживает за сохранность этих вымышленных миров.

Насколько же надо верить в своё творение, чтобы от него начала зависеть судьба всего сущего?

Юный моряк всегда стремился к этому состоянию, но что-то сдерживало его изнутри, будто бы блокируя чрезмерную творческую активность.

Возможно, ради его же безопасности.

А то представьте себе ещё одного такого творца, но уже внутри книги. Это же расщепление реальности в квадрате!

Сначала нити расслоятся, образуя всё больше мелких волокон, а потом волокна до того натянутся, что живого места не останется ни в книжках, ни во внешнем мире.

Нигде.

А сейчас проблема существовала хотя бы только снаружи. Но решить её можно было при этом только изнутри.

Дима наблюдал за тем, как Мир Эскапистов разгорается. В каждом уголке начинались всё новые и новые войны. Текст летел с умопомрачительной скоростью, разбиваясь на параллельные колонки в пределах одной страницы, чтобы просто успевать за происходящим.